Начало. Я однажды жила… - Аннэтэс Николаевна Рудман

где ты, кто ты?

Весна влетела, яркая, звучащая.

А вот и ты! Ошиблась я едва ли…

Друг другу улыбаемся всё чаще мы,

Когда вдвоём играем на рояле.

Каменный  цветок

Сама с собой с утра сражалась,

гнала рассветы на восток,

на подоконнике сажала

досады каменный цветок.

Его слезами поливала,

а он всё рос, а он всё креп.

Когда же слёз осталось мало,

он стал прожорлив и свиреп.

Пусть съест меня – всем будет легче,

я неживая всё равно!

Но ты пришёл уже под вечер

и монстра выкинул в окно.

После  ссоры

Сотри морозные узоры,

Меня наполни теплотой.

Ты знаешь, после нашей ссоры

Придёт волнительный покой.

Не канул в Лету день вчерашний,

Ещё искрит огонь зарниц,

Но он далёкий и нестрашный,

Не искажает наших лиц.

Себя не чувствуй виноватым

В необратимости потерь.

На поле брани мы – солдаты.

И победители теперь.

«Пришла неодолимая усталость…»

Пришла неодолимая усталость,

И с ней уже не борется душа.

Мне ночь прожить в покорности осталось,

Хоть эта ночь не стоит ни гроша.

В холодном доме окна почернели,

Бросается на стёкла липкий снег.

А кто-то в этом хаосе метели

Блуждает непокорный человек.

Я жду тебя. В своём окошке мутном

Манящим маяком свечу зажгу,

Чтоб, выбежав из дома завтра утром,

Твои следы увидеть на снегу.

«Мы поселились в тишине…»

Мы поселились в тишине,

Сбежали от людей с тобою.

Как море, ластишься ко мне.

Как берег, отдаюсь прибою.

Хрустально-чистая весна

Укрыла нас в краю медвежьем.

Прогулки, сонная волна,

Следы на диком побережье.

Идти и молча говорить

О том, что мы с тобой сумели

Судьбу и время обхитрить

На две счастливые недели.

Ты – моё лекарство

Ты – моё лекарство от болезней,

От душевных мук и пустоты.

От щемящей грусти бестелесной

В дни осенне-лиственной хандры.

Ты – лекарство от внезапной вьюги,

От простудных зябких вечеров.

Все мои короткие недуги

Чахнут от бальзама нежных слов.

Ты – лекарство от весенней смуты,

От волнений, глупостей, страстей.

Если я страдать и плакать буду,

Ты поможешь мудростью своей.

Ты – лекарство от ожогов лета,

От безумных глаз небытия

И предчувствий, солнцем перегретых.

А твоё лекарство – это я.

«Проходит боль, я с радостью щенка…»

Проходит боль, я с радостью щенка

Бегу навстречу следующей улыбке…

Я помню миг, когда твоя щека

Моей щеки коснулась по ошибке.

Решила, что случайность, ерунда,

Я не готова к новой-старой боли.

Но оказалось: в тот момент судьба

Меня за шкирку вывела на волю.

Горит щека, и я сама в огне,

Сижу у двери, хвостиком виляя.

Когда ты мне скомандуешь: «Ко мне!»

Я, как щенок, от радости залаю.

Плющ

Уснувший сад очнулся по весне,

нависли терпкой дымкой ароматы.

И ожил плющ, пополз упрямо вверх,

всё крепче стены дома обнимая.

Он лапами цеплялся за фасад,

за камни и чугунные изгибы.

Он видел, как выходят на балкон

влюблённые, чтоб ночью надышаться.

От них текло любовное тепло,

садовый аромат перебивая.

Он крепко брал за талию её,

она к нему вьюнком изящным льнула.

А плющ держал в объятиях балкон,

решётки обвивая и перила,

чтоб прятаться влюблённые могли

от лунных глаз, насмешливо смотрящих.

«Я люблю. Не много и не мало…»

Я люблю. Не много и не мало –

Просто каждый день тебя люблю!

Ангелы дежурят у штурвала,

И маячит счастье кораблю.

Мы плывём, куда – ещё не знаю –

К айсбергу, к Бермудским островам,

Я тебе, как Богу, доверяю,

И шепчу молитву по утрам.

Мы из бухты выплыли однажды,

Бросились в объятия штормам,

Будто оба испытали жажду

По любви, поднявшей парус нам.

Я люблю. Не мало и не много,

И хочу об этом говорить.

Я спрошу когда-нибудь у Бога,

Можно мне с тобой к Нему уплыть?

«Уже светает кто-то вдалеке…»

Уже светает кто-то вдалеке,

Встречают солнце летние кварталы.

Качает ветер утро в гамаке

И что-то шепчет яблоням устало.

В окне – плетенье нитей золотых.

День открывает новую страницу,

Слова текут легко, без запятых

Как будто продолжают дальше сниться.

Его ждала… И этот день пришёл.

Смеюсь, пою, готовлю суп к обеду.

Пишу в дневник: «Мне очень хорошо…»

И ты звонишь, кричишь мне в трубку: «Еду!»

Притяженье вновь одолевая…

В  самолёте

Из Лондона – в Стамбул, потом – в Ларнаку

железная стрела проложит путь.

Нет в небе никаких дорожных знаков –

свобода. Но на взлётах щемит грудь.

Возможно, это эхо детских страхов,

когда летать не можешь, но летишь.