Они не поймут эти истории. Вдохновляющая автобиография солиста Black Veil Brides Энди Бирсака - Энди Бирсак

для себя что-то новое и с головой погружался в свое новое увлечение. Когда я был во втором классе, он повез нас в христианский книжный магазин. Это было еще до католической школы и до каких-либо разговоров о религии.

Он сказал мне, что мы приехали купить цепочку с крестом. Я спросил: «Что? С Питером Криссом?» Моя остроумная шутка его немного расстроила, и в ответ он пробормотал что-то невнятное о Боге. Его слова прозвучали неубедительно.

Эта тема была для него непростой. Его родителя были верующими и ходили в церковь всю свою жизнь, что сильно сказалось на его воспитани. Теперь ему было тридцать с чем-то и у него был свой собственный ребенок. Он не мог понять, что ему делать. Его сердце и разум подсказывали ему разные вещи. Как говорить с ребенком о религии? В то время все это меня напугало. Мне было сложно осознать, что так терзало папу.

Каждое Рождество мы с бабушкой и дедушкой ходили на службу. Для них это был серьезный религиозный праздник. В какой-то момент мы переехали к ним поближе, в район Дели Тауншип, где в основном жили католики, и я начал ходить в католическую начальную школу Святого Доминика, в которой когда-то училась моя мама. Сам я учился там с третьего по пятый класс.

Всем, кто когда-либо слушал мою музыку, хорошо известно, насколько сильно меня вдохновляет искусственность, пышность, церемонность и образность католической веры. Я не могу точно сказать, привил ли мне кто-то эту любовь, или же она всегда была частью моей личности.

Мое воображение в новой школе сразу же захватили ужасные, шокирующе жестокие образы. Возьмите, к примеру, Крестный путь, изображающий Иисуса Христа в день его распятия, или саму историю церкви, тесно связанную с колониализмом, крестовыми походами и патриархатом. И это касается не только католицизма. Безусловно, многие верующие и теологи считают Иисуса освободителем и защитником угнетенных, но нельзя отрицать, что во многих церквях мы видим многочисленные сцены смерти и страданий, которые в равной степени могут очаровать и напугать маленького ребенка.

Я сразу же полюбил все истории из Библии. Миллионы людей по всему миру верят, что все описываемые в них события произошли на самом деле. Они чтят и прославляют свои традиции и предания по сей день.

В детстве я с восторгом наблюдал за тем, как люди поклоняются всему этому величию. Поначалу я свято верил во все, что было связано с моим пониманием католицизма, по крайней мере, так мне казалось в то время. Оглядываясь назад, я понимаю, что маленький ребенок вряд ли может по-настоящему верить (или не верить) в какую-либо религию. В школе я очень быстро разочаровался в тех, кто, казалось, должен был лучше всех понимать главные тайны жизни.

Не могу сказать, что в восемь лет я уже был атеистом, но я все равно понимал, что мои собственные наблюдения не сходятся с теми ответами, которые мне давали учителя. Даже столько лет спустя, несмотря на все, чему я научился у писателей, комиков, исполнителей и моих друзей, я по-прежнему не смог сделать выбор. Я не присоединился к какой-то определенной команде и не подписал с ней контракт. Мироздание по-прежнему остается для меня загадкой.

Как правило, все кусочки пазла в конце концов складываются воедино, и тогда становится видна полная картина. Со мной такого пока не случалось.

Мама говорила мне, что смогла отойти от церкви благодаря моему критическому мышлению и пытливости ума, но мне кажется, что она недооценивает свою роль в этом решении. Трудно отделить ее чувства от моих, потому что сколько я себя помню, мы с ней и папой всегда все делали вместе. Когда мне было десять или где-то около того, она начала читать об историческом Христе, о Марии Магдалине и о женщинах в церкви. Все эти истории сильно пошатнули ее веру. Она обсудила этот вопрос со мной, потому что у нас не было никаких запретных тем. Этот разговор что-то в ней поменял. С тех пор и я начал сомневаться в вере.

Почему церковь так ограничивала женщин? Почему моя бабушка, которая ходила в церковь каждое воскресенье на протяжении всей своей жизни, не могла принимать более активное участие в ее жизни? Все эти мысли заставили меня сомневаться в религии, и, в конце концов, мои прежние представления о вере начали рушиться.

Цинизм и злость учителей вызывали у меня все больше вопросов. Чем больше я отдалялся от учительского состава и учебной программы, тем больше я выражал свое неповиновение.

Я начал делать смелые прически и открыл для себя Alkaline Trio, чьи тексты песен ставили под сомнение религию. Особенно ярко эти темы раскрывались в альбоме From Here to Infirmary и нескольких других.

Школьная администрация считала, что мне не место в католической школе, и всеми силами пыталась заставить моих родителей чувствовать себя виноватыми, как будто они не справились со своими обязательствами, раз их сын начал сомневаться в религии.

В шестом классе я вернулся в общественную школу Дели.

Я видел много обсуждений смысла текста песни Sweet Blasphemy из нашего первого альбома. На первый взгляд, это песня об отчуждении, о том, как нас заставляют чувствовать себя неправильными или плохими за то, что мы мыслим вне общепринятых рамок, но также ведутся споры о том, что она пытается сказать о католицизме.

Мое католическое воспитание помогло мне осознать немало важных вещей. Практикующие католики из моей семьи были людьми исключительно добрыми, открытыми, любящими и принимающими; учителя и священнослужители были их полной противоположностью. Исключение из школы заставило меня усомниться в религии. Разве могут те, кто должен стать «сосудом» Бога на Земле, быть настолько злыми и нетерпимыми? Мое негодование переплеталось с неподдельным интересом к религиозным образам и истории, а также с любовью и уважением к верующим членам семьи, что привело к смятению и внутреннему конфликту. Именно эти чувства я и пытался передать в Sweet Blasphemy.

Если богохульством считаются оспаривание теологических идей и попытка осмыслить саму суть религии, то я не против носить такой ярлык. Но моя песня не направлена против Иисуса Христа или даже религии в целом. Она против отчуждения. Она против идеи веры как оружия против тех, кто ее не разделяет.

Мои мама и папа сохранили свою религиозную веру, но им определенно не понравилось отношение сотрудников школы. Я испытываю огромное уважение к людям, которые выбирают веру, как и к тем, кто предпочитает не верить. Я, безусловно, почитаю своих бабушек и дедушек