Темная сторона нации. Почему одни выбирают комфортное рабство, а другие следуют зову свободы - Борис Цирюльник

порядок моего выстроенного мира. Я законным образом обороняюсь, направляя властям донос или отправляя агрессора в тюрьму. Когда в своей безграничной терпимости депортирую его или направляю на перевоспитание, хотя в некоторых случаях я вынужден его расстрелять». Так думают те, чьи верования стали убеждениями.

Можно ли жить без верований и представлений, не поддающихся восприятию? Да, если жить одним днем: дыхание, сон, еда – все исключительно ради удовольствия потребления. С помощью речи мы можем восхититься или ужаснуться невидимым миром: «Достаточно одного движения и трех слов, чтобы смыть свои грехи. Но, отказавшись от наших метафор, ты будешь проклят на три колена, а за твой грех будут страдать твои дети».

Верующий допускает вероятность сомнения, поскольку не скрывает, что полагается на веру.

Когда верования превращаются в цитирование догм, слово становится оружием, которым можно заставить молчать.

В любой популяции найдутся любители сомнений, потому что так возникают вопросы. Есть и те, для кого уверенность тождественна безопасности. И как не возникать войнам? Неопределенность манит искать новые возможности, путешествовать, встречаться с разными людьми и менять наши взгляды. «Этот процесс иногда мучителен», но таков путь прогресса. И пока поклонники уверенности фиксируют развитие мысли, сторонники роста восхищаются сомнением и сюрпризами, принимают страх, неизменно связанный с существованием. Креационисты предпочитают общественное спокойствие, исключительную истину, единственно верную точку зрения превосходящего разума. Чтобы царил порядок, надо просто подчинить власть и установить свой закон. Тем, кто страдает от навязчивых мыслей, патологические сомнения мешают действовать, ведь они ищут абсолютной уверенности: «Я протер ручку двери, но думаю там остались микробы. Надо начать сначала». «Я неуверен в правильности сделанного выбора, нужно проверить». Подобные сомнения мешают принимать какое бы то ни было решение или найти истину. Стороннику эволюционного подхода сомнения помогают открыть несколько истин: «Это справедливо в текущем моменте, но что же будет завтра в ином контексте?..»

Необходимость перепроверять парализует больного, страдающего навязчивыми мыслями. Способность взглянуть на ситуацию под другим углом делает исследователя гибким. Истина приходит разными путями.

Верить в придуманный мир

Виктору Франклу не было дела до Нюрнбергского процесса, он с интересом пытался понять психический мир людей, совершивших невообразимые преступления. Если бы его сознание затмила ненависть, он бы не смог открыть другой мир – мир нацистов: «Как можно совершить такое, не чувствуя вины?» Для подобного анализа у Виктора были защитные факторы, они сформировались еще до Освенцима и позволяли радоваться исследованию мира.

В Иерусалиме Ханна Арендт обнаружила в Эйхмане страшного преступника под маской скромного чиновника. Она по-прежнему уважала великого философа Хайдеггера, члена центрального комитета национал-социалистической партии, и признавала, что среди евреев были коллаборационисты. В послевоенные годы мужу и друзьям Ханны требовалась уверенность: «Нацизм – это зло… Евреи – невинные жертвы. Теперь все ясно», – говорил ее муж. «Ясно, но не совсем так», – добавляла Ханна, и близкие ненавидели ее за это уточнение.

«Ощущение причастности к общему делу помогает справиться с одиночеством. У того, кто уверен в своих убеждениях, есть одно преимущество: он знает ответы на все вопросы и не мучается сомнениями».

Массовое мышление позволяет чувствовать себя в гармонии с группой до такой степени, что в определенный момент возникает чувство осознания. «Это верно, потому что так говорят все, кого я люблю». Выразительный момент связан с отношениями зависимости, основанными на любви между матерью и ребенком, лидером и его последователями. Прекрасная ловушка мысли.

В условиях главенства сверхчеловека в культурном контексте Альфред Адлер спокойно отмечал, что «всякую реакцию можно оправдать унижением». Подобные мысли расходятся с общепринятыми убеждениями и укрепляют личность в своей правоте. Креационисты в итоге теряют всю индивидуальность, поскольку лишь повторяют общие лозунги. Все, что они скажут, уже известно, и говорить больше не нужно, достаточно лишь вместе скандировать для ощущения единства.

Наименьшее усилие становится наградой за отказ мыслить.

Когда все говорят одинаково, группа сплачивается. Хор легче впадает в экстаз, потому что эмоции, если их проживать вместе, становятся ярче.

Исследователь снимал участников эксперимента на видео, когда им показывали кадры с пытками, комическими и трагическими моментами, эротическими сценами. Пока зрители находились в одиночестве, их лица оставались неподвижными, но, если рядом, не говоря ни слова, садился знакомый, вскоре на лицах появлялась мимика, соответствующая происходящему на экране: мучениям, радости, горю или страсти. Безмолвного присутствия другого оказалось достаточно, чтобы вызвать проявление эмоций. Ходить в кино одному грустно, вместе более яркие впечатления. Возможно это объясняет, почему креационистов легко привлечь к массовым мероприятиям, где повторение готовых формул, выкрики, аплодисменты и праведное возмущение вызывают экстаз без разумных причин. Группа лучше работает и быстрее достигает опьянения, когда избегает размышлений.

Ханна Арендт не доверяла чувству принадлежности: «Я не любила ни народ в целом, ни отдельное сообщество, ни немецкий народ, ни французский или американский, ни рабочий класс, ни любую иную общность. Я люблю „исключительно“ своих друзей. Единственная любовь, которую я знаю и в которую верю, – это любовь к конкретным людям». Ханна не может любить класс и сказать: «Я люблю рабочего… я люблю немца». Но она может сказать: «Я люблю мужчину, он трудится рабочим… я люблю этого немца, рядом с ним мне легко думается». Ханна пользуется мыслью подобно тому, как крестьянин, пахарь относится к земле: он знает, чернозем перед ним или песок, потому что у него с землей тесная связь, он трогал ее, топтал, вдыхал ее запах и получил чувственное, материальное, конкретное знание. Подобное понимание, прочувствованное на телесном уровне, создает представление: «Я познал голод… Я испытал отчаяние… воспоминание осталось в моей памяти и в теле, и мой опыт укоренился в реальности»; плодородная земля лучше подходит для картофеля, а на песчаных почвах хорошо растут цитрусовые… Голод парализует мысль…

Отчаяние заставляет мечтать, чтобы не сдаться в лапы смерти.

Подобными знаниями обладает практикующий врач, которому нужно прощупать живот и установить источник боли. Такого учения о причинах придерживается созидатель, взращивающий подобного рода навык.

Иногда в практическом опыте нет необходимости. Встреча с Богом дает духовное знание и открывает путь к духовности. Дарует состояние экстаза и страх. Те, кто встречают Бога, считают его невидимым доказательством. Я знаю, что Он существует и защищает меня. Я счастлив с тех пор, как уверовал в него, в «Бога, скрытого во мне». Креационист сильно воодушевляется от того, что он такой не один.

В коллективе индивидуальные эмоции взаимно усиливают друг друга.

Эйфория может возникать и