Война и право после 1945 г. - Джеффри Бест

которые не должны рассматриваться как наносящие ущерб противнику. Они включают «выполнение задач гражданской обороны под руководством или контролем военных властей», «ношение легкого личного оружия гражданским персоналом гражданской обороны» и «формирование гражданских организаций гражданской обороны по военному образцу». Может возникнуть мысль, что эти положения данной статьи довольно нереалистичны. Поборник данной отрасли современного МГП должен будет согласиться, что, как бы твердо во многих отношения эти последние ее версии ни стояли на земле, их голова витает в облаках.

Меры предосторожности и пропорциональность

К числу наиболее важных статей ДПI относятся две – 57 и 58, посвященные мерам предосторожности, принятия которых следует ожидать как от нападающей, так и от защищающейся стороны в интересах защиты гражданских лиц и объектов от ущерба, которого можно избежать. Никогда прежде ничего подобного не включалось в тексты договоров; и все же эта идея так же стара, как и сама идея ограничения войны. И она столь же фундаментальна, как и идея избирательности. Но в то время как принцип избирательности был давно признан в качестве основополагающего и занял подобающее ему место в соответствующих документах, принципу пропорциональности потребовалось гораздо больше времени для формального закрепления, и не потому, что его идея была незнакома или его действенность вызывала сомнения, а предположительно потому, что он считался слишком зыбким, а его подразумеваемые следствия – слишком неудобными, чтобы его можно было изложить в словесной формулировке. И лишь после 1945 г. он выбрался из-под спуда. Судьям, принимавшим участие в работе трибуналов по военным преступлениям, приходилось неоднократно давать оценку юридическим аргументам, касающимся доказательств умышленного или совершенного по небрежности непринятия мер предосторожности при проведении военных операций и презрения к моральным принципам при совершении жестокостей, бывших в той или иной степени непропорциональными. С тех пор термин «пропорциональность» становился все более употребительным в дискурсе МГП, поскольку неравнодушные люди приходили в ужас от вооруженных конфликтов эпохи и старались докопаться до причин их чудовищного характера[454].

Но известность принесла с собой противоречия. Существовало два способа взглянуть на предмет. Для представителей людей и местностей, которые, как считалось, очень сильно и без необходимости пострадали от преступных обстрелов и бомбежек, практически любые непреднамеренные человеческие жертвы и разрушения выглядели чрезмерными. Они полагали, что списывать их в качестве «сопутствующего ущерба» – слишком удобный способ избежать ответственности; методичное же обсуждение всех «за» и «против» под рубрикой пропорциональности означало бы придать этим тяжким последствиям определенную респектабельность, которой они никак не заслуживают. Эти доводы вовсе не относились исключительно к событиям Второй мировой войны. Те, кто придерживался такой линии рассуждений о пропорциональности, были заинтересованы не столько воспоминаниями о бомбардировках, имевших место в прошлом, сколько тем, чтобы привлечь внимание к совершаемым в настоящее время. Поступая таким образом, они также подчеркивали тот факт, что сторонами, наиболее озабоченными установлением правил пропорциональности, являются промышленно развитые военные державы, поскольку только они располагают ресурсами и техническими средствами, позволяющими совершать потенциально нарушающей принцип пропорциональности нападения, и вследствие своей склонности задействовать в большей степени технику, чем людей, именно у них есть мотивы к таким действиям. Если подходить к проблеме с таких позиций, то вопрос пропорциональности смыкается с имевшими широкое распространение в 1960—1970-х годах утверждениями некоторых социалистических и антиколониальных кругов, что правила ведения военных действий, содержащиеся в МГП, на самом деле направлены против стран «третьего мира» и поэтому должны быть не просто пересмотрены, а революционизированы.

Но если посмотреть на дело с более традиционных позиций, то самое большее, что необходимо предпринять в отношении принципа пропорциональности (а фактически это максимум того, что можно реализовать на практике), – это открыто поставить его, ясно сформулировать его таким образом, чтобы все стороны могли убедиться в необходимости принять его и включить в усовершенствованную версию МГП, которую примет CDDH. В круг обязанностей МККК в годы подготовки этой конференции, а затем в течение четырех лет ее работы входила, помимо пропаганды собственной точки зрения, помощь в примирении разногласий в позициях других участников. Вопросы, которые обсуждались открыто, носили правовой характер, но мотивы и побуждения, стоявшие за аргументацией сторон, были зачастую политическими. Некоторые из заседаний CDDH слишком походили на заседания Генеральной Ассамблеи ООН, чтобы быть комфортными для нейтрально настроенных участников. Чтобы в результате работы конференции могла появиться улучшенная и приемлемая для всех версия МГП, было важно преодолеть те сложности существовавшего на тот момент корпуса права, которые беспокоили страны «третьего мира». По многим вопросам МККК занял позицию, достаточно доброжелательную по отношению к мнению этих стран и/или социалистического блока, – настолько, что американские авторы в период администрации президента Рейгана находили ее антиамериканской[455]. Но, когда дело коснулось вопроса о пропорциональности, позиция МККК была недвусмысленной. «Проект правил, направленных на ограничения опасностей, которым подвергается гражданское население в военное время» («Draft Rules for the Limitation of Dangers Incurred by the Civilian Population in Time of War»), который стал священным писанием для движения Красного Креста сразу после его опубликования в 1956 г., включал в себя большую главу «Меры предосторожности при нанесении ударов по военным целям», и именно этот проект послужил основой содержания ст. 57 и 58 ДПI.

Эти статьи, как и многие другие правила и предписания МГП, стремятся найти безопасные пути через зыбучие пески, лежащие между сильным желанием полностью защитить гражданское население от опасностей войны, с одной стороны, и трагическим пониманием того, что природа войны делает полную защиту нереализуемой, – с другой. Если бы для того, чтобы действительно защитить гражданских лиц, было достаточно настойчивого и многократно подтвержденного запрета на нападения непосредственно на них, то их безопасность была бы уже давно гарантирована; тема запрета вновь и вновь возникает в текстах МГП ad nauseum[456]. Но от этого гражданское население не становится более защищенным даже в результате значительного уточнения списка того, что может быть подвергнуто нападению согласно определению военных целей в ДПI, рассмотренному выше. Несчастные случаи неизбежно будут иметь место. Даже самые тщательно разработанные планы реализуются не так, как задумано. Никто не может гарантировать, что даже после самого точного прицеливания бомбы и пули не попадут куда-то еще, кроме заданной цели. Но риски можно уменьшить. Принятие разумных мер предосторожности может, вероятно, помочь гражданским лицам избежать определенных опасностей: те, которые нельзя устранить, можно минимизировать. Поэтому рассматриваемые статьи формулируют те меры предосторожности, которых можно вполне резонно ожидать от тех, «кто планирует нападение или принимает решение о его осуществлении»; под «нападением» подразумеваются любые «акты насилия в отношении противника, независимо от того, совершаются ли они при наступлении или при обороне» (ст. 49)