Волчья балка - Виктор Иванович Мережко

— Как это?.. Вообще не пьешь?

— Вообще.

— Вера не велит или совесть?

— И то и другое.

— А ты, Ираклий?.. За компанию кинешь рюмаху?

— Тоже не употребляю.

— Ну, молодежь, — мотнул головой Глушко. — С вами ничего путного не построишь, — обратился к соседям напротив. — Не возражаете против разгонной, господа?

— С удовольствием, — ответили мужчины почти хором.

— Слава богу, нашлись нормальные люди, — Даниил Петрович махнул официанту. — Паренек, сообрази коньяку!

Тот быстро подошел к столу, так же расторопно налил требуемого всем гостям. Подняли фужеры, чокнулись.

— За именинницу! — провозгласил Глушко. — За истинное чудо красоты и прелести!.. Как зовут именинницу?

— Малика, — ответил Лыков.

— За Малику, как божье сотворение!

Игорь и Ираклий поставили фужеры на место.

— Зря игнорируете, парни, — промолвил Глушко, потянувшись за закуской. — Напиток отменный! Сразу понятно, что не «левак».

— Здесь «леваков» не бывает, — заметил Ираклий.

— Извини, не хотел обидеть. Просто офигенный, редкий коньячок, — Даниил Петрович стал жевать зелень, взглянул на Лыкова. — Чем занимаешься, Игорь?

— По-разному.

— Вместе с Аверьяном?

— Куда деваться?

— Молодец, одобряю. На того человека поставил.

— Уверены?

— Не был бы уверен, не сидел бы за этим столом, — Даниил Петрович снова махнул официанту. — Повтори, джигит!

Тот молниеносно выполнил распоряжение, профессионально отошел в сторонку.

— За настоящего мужика, за классного товарища, за личность!.. За нашего друга Аверьяна! — провозгласил Глушко.

Снова чокнулись, снова выпивающие опорожнили фужеры.

— К вам кто-то должен еще прийти? — кивнул на свободный стул Игорь.

— Вряд ли. Уже не придет, — Даниил Петрович взял со стола мобильник, набрал номер. Послушал некоторое время голос автоответчика, раздраженно положил аппарат обратно. — Мерзо́та… Голову оторву.

— Кому это вы? — с усмешкой поинтересовался младший лейтенант.

— Кому же еще?.. Сыну! Он должен был быть здесь со мной.

— Не захотел?

Глушко не ответил, некоторое время смотрел перед собой на стол, повернулся к Игорю.

— Будут дети, никогда не иди у них на поводу. Вот я купил своему придурку мотоцикл… или байк по-ихнему… с тех пор как подменили парня. Где-то болтается, дома почти не появляется, грубит, хамит, огрызается, слова не вытащишь. Вдруг как стенка меж нами. Чужие люди!

— Может, не из-за этого?.. Не из-за байка? — спросил Лыков.

— А из-за чего еще?

— Сами подумайте.

— Умник нашелся, — раздраженно бросил Глушко, снова взял мобильник. — Нина, Виталька не появился?.. Да вот только что набирал, недоступен. Ей-богу, голова идет кругом. Обозначится, сразу брякни, — отключился, посмотрел на Лыкова. — Жаль, что сына здесь нет. Познакомил бы с одним хлопцем, может, и покорешились… Вижу, парень серьезный, а Витальке такой пригодился бы в самый раз.

— Я бы тоже хотел с вашим Виталькой познакомиться, — ответил тот.

— Какие проблемы? Обменяемся визитками, а там, глядишь, и пересечемся. Хозяин-то у нас, как догадываюсь, общий?

— Общий, — усмехнулся Лыков.

— Значит, будем месить одну глину.

Щур сидел в своей старенькой иномарке, слушал по радио Михаила Круга про «Владимирский централ», не спеша жевал бутерброд с телячьей вареной колбасой, посматривал в сторону дома Глушко, окунувшегося в густую вязкую ночную тишину. Фонари, расставленные по всему периметру высокого забора, хорошо освещали не только сам дом, но и все подходы к нему.

Услышал грохот мотоцикла, отложил недоеденный бутер, вырубил музыку, выключил габаритные огни, опустил стекло, чуть ли не до половины высунулся из кабины.

Звук байка стремительно приближался, затем сам мощный аппарат вывернул из узкого переулка, и Щур увидел сидящих на нем Глушко-сына и его дружка Володю Гуськова.

Парни подкатили к воротам, они открылись автоматически, видимо, от пульта, и мотоцикл скрылся во дворе.

Щур вышел из автомобиля, подошел поближе к воротам, но за ними ничего слышно не было. Он вернулся, снова плюхнулся на сиденье, нашел подходящую музыку, откинулся на спинку кресла, принялся дожевывать недоеденную телячью колбасу, не сводя глаз с дома Глушко.

Нина Николаевна услышала треск мотоцикла, оставила телевизор, почти бегом поспешила из комнаты. Спустилась во двор, увидела сына с незнакомым парнем.

— Сынок, у тебя совесть есть? — с ходу напустилась на него.

— Нет, — мотнул головой тот.

— То-то я вижу. На мои звонки не отвечаешь, на отцовские тоже. Что происходит, Виталий?

— Отец дома?

— Ждал, не дождался. Уехал сам. Хотел тебя с собой прихватить.

— Куда уехал?

— Почем я знаю?.. На чей-то день рождения.

— Когда вернется?

— Не знаю. Ничего не знаю! И вообще, я в этом доме лишняя, — мать вдруг расплакалась слабенько и беспомощно. — Отец будто с цепи сорвался, орет на каждое слово, в синяках ходит.

— В каких синяках?

— Вся морда разрисована. Попробовала спросить, чуть драться не полез. Дурой обозвал… Ты тоже наплевал на мать. Мотаешься бог знает где, на звонки не отвечаешь, поговорить по-людски не способен. Почем мне знать, что с тобой?

— Все в порядке, мам, — сын приобнял ее. — Отец давно уехал?

— Час тому назад. Опять нажрется, на четвереньках приползет, — Нина Николаевна вытерла слезы передником, взглянула наконец на Гуськова. — Кто это с тобой?

— Не знаю. Похоже, друг… Володька, ты друг?

— Сложный вопрос, — пожал тот плечами. — Но если прикинуть, то, наверно, уже друг. — Представился: — Владимир Гуськов.

— У вас мать есть, Владимир? — спросила Нина Николаевна.

— Обязательно. Хотя тоже целый день не звонил.

— Вот возьмите и прямо при мне позвоните. Нельзя так обращаться с человеком, который дал вам жизнь.

— Видишь, чувачок, как моя маман выражается? — усмехнулся Глушко-сын. — Хоть бери и вставляй в учебники для старшеклассников, — взял мать под локоть. — Пока