Один из ста - Лев Храбров

ущербный коллега, уже освоил предыдущие две печати, то твой недоразвитый мозг должен справиться и с этой. Но предупреждаю тебя, данная печать в постижении будет во много раз сложнее, поэтому напоминаю о необходимости следовать строго моим рекомендациям».

Язвительность и сарказм Корнелиуса начинали мне все больше нравиться. Я понял, что на самом деле он хотел не унизить читателя, а разжечь в нем азарт, желание во что бы то ни стало овладеть его знаниями и тем самым доказать свою состоятельность.

Печать клинка была основана на стихии света, а так как я уже владел светлячком и мог активировать его хоть закрытыми глазами, то не откладывая дело в долгий ящик, приступил к ее практическому освоению. Сначала я в руке удерживал светлячка, после чего с помощью контуров приступал к его сжатию. Это было очень похоже на сжатие шара огня, только свет был менее осязаем чем шар, поэтому контролировать процесс оказалось гораздо сложнее. Затем надо было сфокусировать все лучи в одной точке и на выходе получался тонкий отрезок света, чем-то и вправду похожий на клинок.

Тренировка так меня затянула, что сам того не замечая, я провел за изучением контуров печати около десяти дней. Перейдя к главе по ее применению, я удовлетворенно хмыкнул. Оказывается, данная печать в основном предназначалась для борьбы с магией некромов и любыми её проявлениями. Владей я ею чуток раньше, покромсал бы всех встреченных у дома Мусы зомби вместе с их мега-пиявкой, даже не вспотев.

Напрактиковавшись до полного изнеможения, я добился почти автоматической активации и длительного удержания печати клинка. Однако в мои дальнейшие планы по совершенствованию магических навыков опять были внесены коррективы.

Проснувшись очередным утром, я обнаружил, что нахожусь не в своей келье, а в зале, похожем на тот, где, лежа на алтаре, прокачивал круг и зажигал звезды. Только это помещение было меньшего размера, гораздо светлее, а вместо люстры под потолком будто чернел кусочек ночного неба и множество маленьких огоньков-звезд мерцали, переливаясь различными цветами.

Сам же я был плотно прикреплён светящимися золотым огнем тонкими нитями к широкой плите, стоявшей под наклоном посреди зала. Немного подергавшись, я убедился, что вырываться бесполезно — давление нитей не чувствовалось, но руки и ноги были зафиксированы очень прочно.

— Хар, что это? Что ты задумал?

— Пришло время принять знание, Один из ста.

— Какие ещё знание? Это не похоже на урок в классе.

Ответа, как всегда не последовало, поэтому оставалось только ждать, какой еще эксперимент устроит надо мной Хар. Когда через секунду перед лицом возникло хорошо знакомое мохнатое чучело, я ни капельки не удивился. Шерстяной пристально изучил меня, и показалось, что как будто даже кому-то кивнул. В этот момент плита, на которой я лежал, начала нагреваться и излучать яркий свет. Я заметил, как этот свет проходит сквозь меня, и наклонив голову, увидел все свои вены, сосуды, скелет и внутренние органы.

Завороженно наблюдая, как учащенно бьется мое сердце разгоняя кровь по сосудам, я упустил момент, когда черная лапа вылезла из шерсти, и на конце одного из ее когтей начал разгораться маленький огонек.

— Держи сознание ясным, и разреши движение своей силе, Один из ста.

— Что? Хар, повтори я не понял?!

— Сознание и сила.

— Все равно не понял… Аааааа.

Жуткая боль в груди свела судорогой все тело, но так как я был жёстко зафиксирован, то мог только мотать головой и биться затылком о каменную плиту. На третьем ударе словно гвоздем в голову вошла мысль — шерстяной гад пробивает мне каналы. Если так, то мне нельзя терять сознание, надо пустить ману по каналам.

Взглянув внутрь себя, я обратился к своим звездам и запустил ману. Шерстяной уже добрался до ключицы, при этом ловко выводя на самом канале витиеватые узоры. Скрипя зубами, я прогонял ману. Пот заливал глаза, легкие издавали сплошной хрип, все моё сознание было приковано только к одному процессу.

— Раскрой ладонь, осталось немного.

Шерстяной уже заканчивал пробивать лучевую кость, затем кисть, фалангу пальца… Всё. Боль в руке постепенно стихла, но только для того, чтобы вновь вспыхнуть в груди. Мне казалось, что это длиться целую вечность. Хар что-то еще говорил, но я его уже не слышал, и мой разум окунулся во тьму.

Глава 7

Тусклая серая хмарь в небе, однообразный серый фон и куда ни глянь, везде песок. Этот неизменный пейзаж нагоняет тоску, хочется выть, и сделать хоть что-нибудь, чтобы в бесцветной картинке появилась хоть капелька краски. Шуршание комбинезона, шуршание песка, моё тяжелое дыхание, тяжелый груз на спине придавливает к земле, но надо идти. Шаг, ещё шаг, колени подламываются, и я падаю лицом прямо в этот ненавистный песок. Он забивается в глаза, уши, в рот, я слышу, как он хрустит на зубах. Вкус пыли, вкус тления и смерти. Приподнимаясь на локтях, скидываю со спины свой груз.

— Всё, больше не могу. Пушистик, теперь твоя очередь, ты обещал!

Спине сразу становится легче. Слева раздаётся глубокий голос.

– Залезай.

Поднимаюсь, стряхиваю с себя песок и забираюсь на мягкую меховую спину Пушистика. Глажу её против шерсти, с удовольствием пропуская серые пряди между пальцами.

– Ну что, полетели? Только теперь выше облаков, без обмана!

Пушистик плавно взлетает, я заворожено смотрю вниз на удаляющуюся пустыню. На полном ходу мы влетаем в серую хмарь, и вот влажный воздух уже щекочет лицо. Хмарь пахнет апельсинами. Я знал это! Что есть сил кричу от переполняющего меня восторга и чувствую на языке кисловатый, сладкий привкус.

Ускоряемся и вырываемся из хмари. В глаза бьют яркие лучи местной звезды, подо мной расстилается, нежный розоватый ковёр из облаков. Думаю о том, как хорошо было бы перевернуть всё вверх тормашками, тогда там внизу стало бы чуточку лучше, и в этот момент замечаю среди белого ковра остров, покрытый сочной зелёной травой. На траве стоит белоснежный столик, за которым на тонких белых стульях сидят люди и пьют чай. Они замечают нас, машут нам руками.

– Пушистик, нас ждут. Давай поспешим, а то чай остынет.

Делаем круг вокруг острова и плавно приземляемся на траву. Я спрыгиваю на землю, и мне навстречу бежит любимая Аделайя, одетая в тонкое ситцевое платье цвета голубого неба, с красивым белым цветком в волосах. Она падает в мои объятия, я зарываюсь лицом в волосы, которые щекочут мой нос.

– Почему вы так долго? Мы устали