Мифы о единорогах. От любимцев Эдема и рогатых химер до чудотворного снадобья и символа любви - Бернд Ролинг

охотник и дева также устремляют взгляды в одну точку, как будто они вместе охотятся на единорога. Из двух частей складывается изображение обманутого мужа, которому наставили рога, — он и есть истинная жертва. Религиозная подоплека священной охоты на единорога имеет решающее значение для этой интерпретации, но она отходит на второй план по сравнению со связью между любовью и охотой.

Этот новый контекст охоты на единорога связан с популярными изображениями «женского коварства»[45], то есть с мотивами и историями, в которых бедные мужчины становятся жертвами хитрых, бессовестных женщин, поддавшись их силе притяжения, — например, таковы истории Самсона и Далилы или Аристотеля и Филлиды. Даже если поставить под вопрос роль девственницы (определенное недоверие к этим отношениям проявилось еще у Рудольфа Эмсского), священная охота на единорога также может быть помещена в этот контекст интерпретации. В таком случае сочувствие переносится на мужчину, как и к единорогу, которого соблазняет девственница.

Гавейн уезжает вместе с Оргелузой. Миниатюра из «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха. Ок. 1443–1446 гг.

Universitätsbibliothek Heidelberg

Например, в романе Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль» один из самых интересных персонажей второго плана — прекрасная Оргелуза. Из соображений мести она использует любого, кто поддается ее чарам. Влюбленным в нее мужчинам приходится вызвать на поединок рыцаря Грамофланца, так как тот на поединке убил ее возлюбленного Цидегаста и она не может ему того простить. Вольфрам прямо называет Оргелузу «приманкой»[46], когда описывает, как в нее влюбляется благородный Гавейн, рыцарь Артура.

Когда Оргелуза говорит с ним о своем покойном муже Цидегасте, она сравнивает его с единорогом: «Этот идеал мужчины был подобен единорогу в своей верности, это правда. Все девственницы должны оплакивать это животное, ибо его погубило то, что он стремится к непорочности. Я была его сердцем, он — моим телом, которое, гонимая судьбой, я потеряла»[47].

Оргелуза ставит в центр внимания преданность единорога и требует жалости к несчастному созданию. При этом она, возможно, не понимает (что характерно для ироничного взгляда Вольфрама на любовные отношения рыцарского мира), что и сама в каком-то смысле выступает этой «девой» и погубит не только Цидегаста, но и целый ряд мужчин, отправившихся ради нее на битву с Грамофланцем. Оргелуза — занимательный персонаж: поначалу она кажется властной и опасной, но ее мотивы раскрываются по мере того, как мы постепенно узнаём историю ее трагической потери. После долгого сопротивления она все-таки влюбляется в Гавейна и в конце концов выходит замуж во второй раз. Но на ее совести остаются несколько несчастных «единорогов», пожертвовавших собой ради нее.

В этом придворном сценарии девственница уже не безмолвная приманка — перед нами главная участница охоты и заговора «любви рассудительного охотника», по выражению Ришара де Фурниваля. Здесь охотник, то есть ловкий, физически сильный мужчина, может пасть жертвой без ущерба для своей рыцарской репутации: он поплатился за стремление к непорочности и пал жертвой безнравственных женщин. Однако в служении прекрасной даме он превосходит самого себя и в результате оказывается выше всех. Это ярко прослеживается в «Парцифале», где Гавейн безропотно терпит, как Оргелуза одаривает его презрением и насмешками, и проявляет себя в многочисленных стычках с другими рыцарями, что в итоге приносит ему расположение недоступной графини.

Благодаря этим напряженным, остроумным пассажам, напоминающим перепалки между Кэри Грантом и Кэтрин Хепбёрн в комедиях 1930–1940-х годов, Оргелуза — один из немногих женских персонажей средневековой придворной литературы, принимающих активное участие в охоте. Гораздо чаще мужчины-повествователи и ораторы рассказывают о страшных страданиях, которые выпадали на долю мужчин в поисках непорочности и любви.

Подобная интерпретация особенно связана с лирическим жанром миннезанг, облекающим в слова любовные страдания и раздумья. В отличие от Оргелузы, которую с ходом повествования мы понимаем всё лучше и лучше, Прекрасная Дама здесь остается проекцией, отталкивающим оппонентом, вызывающим у менестреля не только положительные чувства. Буркарт фон Хоенфельс подытожил это такими словами:

В лоне девственницы единорог

Жизнь свою отдает непорочности ради.

Я поступлю в точь так же,

ибо непорочная блаженная дева

меня погубила;

за верность мою —

великое раскаяние на ее долю[48].

Там, где в придворных текстах упоминается охота на единорога, идет речь и о другом: о мужчинах и женщинах, о желании и страхе, об опасности и увечьях. Никогда не ясно, кто кому наносит смертельную рану, кто пассивен, а кто занимает активную позицию; и это одна из главных особенностей такого мотива. В главе 1 и главе 2 мы показали, что религиозный подход дает множество возможных интерпретаций тех или иных животных. В придворном искусстве это переносится на новые уровни трактования, где по-прежнему прибегают к интерпретационным приемам аллегории.

Особенно ярко это проявляется в «Бестиарии любви» (Le bestiaire d’amour), в своем роде уникальном в контексте средневековой литературы о животных; французский ученый и библиотекарь Ришар де Фурниваль написал его около 1250 года. С формальной точки зрения Ришар ориентируется на сборники христианских естественно-исторических знаний, с которыми мы познакомились во второй главе. Как и в «Физиологе», за основу здесь взяты описания, известные еще в Античности. Однако «Бестиарий любви» не только предназначен для назидания, но и посвящен разновидностям любви: здесь повествователь приравнивает себя к различным животным и рассматривает их характеристики применительно к любви и своим отношениям с возлюбленной. Иногда он перечисляет поведение животных в ассоциативной последовательности и сравнивает их с людьми, иногда использует качества животных — как и в религиозной поэзии — как хорошие или плохие примеры.

Сирены Прозерпины, превращенные в птиц. Гравюра Антонио Темпесты. 1606 г.

The Rijksmuseum

Размышления о пяти чувствах и их значении для любви дополняют объяснение: ведь именно взаимодействие всех чувств приводит мужчину к падению и «пленению». И снова становится понятной связь, возникшая благодаря охоте, поскольку Ричард принимает обоняние как отправную точку для своих размышлений о единороге и тем самым отсылает к мотиву, который мы уже встречали у Иоанна Цеца: сладкий аромат девы привлекает единорога и заставляет его заснуть у нее на коленях. Обворожить чье-либо обоняние — давняя традиция в естественной истории, и Ришар де Фурниваль также начинает отрывок о единороге с упоминания самки пантеры, чье дыхание столь сладко, что все животные следуют за ней по пятам. Точно так же единорог убаюкан «нежным ароматом девственницы»[49] и тут же убит «рассудительными охотниками». Ричард переносит это на себя и свои отношения с дамой, которой адресует свое