Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр

25. «Полная победа»

В Англии уже некоторое время ожидали вторжения Эдуарда и на всякий случай разрабатывали планы обороны еще в январе, послав в Уэльс и пограничные марки призывные комиссии. Монтегю набирал войско в Понтефракте на севере, Оксфорд охранял берега Восточной Англии, Пембрук готовился защищать Уэльс, Кларенс пребывал в Бристоле, обороняя юго-западные графства, а Бастард лорда Фоконберга был назначен командующим королевским флотом, стоящим в боевой готовности в проливе Ла-Манш.

Однако, несмотря на все эти оборонительные меры, авторитет Уорика с каждым днем падал, особенно в Лондоне, где его приближенных теперь считали чуть ли не хулиганами, людьми, «готовыми с радостью ограбить ближнего, ничуть не лучше обычного разбойника». Он сумел оттолкнуть от себя не только средние и низшие классы общества, но и лордов, которые все более негодовали на его самовозвеличение. Ему уже не верили ни Ланкастеры, ни Йорки, а его легендарная популярность стремительно уменьшалась. Свое превосходство на севере Невиллы утратили с тех пор, как графство Нортумберлендское было возвращено Перси, а Монтегю исключили из этой сферы влияния. Именно Перси властвовал сейчас на севере, особенно в Йоркшире, и Уорик совершенно точно знал, что Перси его не поддержит. Не предвещало ничего хорошего для будущего преуспеяния Уорика, да и Англии в целом, и неизбежное возвращение королевы, ибо маловероятно было, чтобы мир и согласие между Маргаритой и Уориком продлились долго.

2 марта во Флиссингене король Эдуард взошел на борт своего флагманского корабля «Антоний» «с намерением вновь ступить на землю своего королевства и вернуть себе его», но, прежде чем его флот из тридцати шести судов смог выйти в море, поднялся встречный ветер. Он не хотел сходить на берег и был вынужден прождать в гавани девять дней, до 11 марта, пока не утих шторм, не подул попутный ветер и его корабли не смогли двинуться прямо к побережью Норфолка. Вечером 12 марта они подошли к Кромеру, однако, поскольку там их поджидали люди Оксфорда, они не смогли высадиться. Вместо этого Эдуард принял решение плыть на север, к устью Хамбера, и там его флот ночью стал на якорь. Кларенс, предвидя, что его брат высадится на севере, уже послал в Йоркшир шпионов, чтобы следить за перемещениями Эдуарда.

Во время плавания его корабли попали в яростный шторм и были рассеяны бурей. 14-го числа, хотя остальные суда еще не показались, Эдуард сошел на берег в йоркширском Рейвенспёре, том же самом месте, в котором семьдесят два года тому назад высадился Генри Болингброк, вдали от юга, где сосредоточивалось большинство его сторонников. Набирая в войско людей на берегу, король и его спутники заметили, как вдалеке на холме сверкнула на солнце сталь, и, полагая, что это приближается враг, схватились за оружие. «Вражеское» войско оказалось отрядом под предводительством Глостера, корабль которого пристал к берегу в пяти милях от основной части флотилии. Позднее в Рейвенспёре к королю присоединились Риверс и его люди, высадившиеся в четырнадцати милях от них в Полле.

Чтобы замести следы и показать своим солдатам, что не намерен отступать, Эдуард повелел сжечь свой корабль. Однако его присутствие в окрестных землях скрыть не удалось, и вскоре «весь край Холдернесс», то есть шесть-семь тысяч человек, поднялся против него с оружием в руках, возглавляемый местным викарием, капитаном по имени Джон Вестердейл и неким Мартином Морским. Впрочем, никто из этих людей не обладал задатками истинного лидера, и потому их движение было лишено сплоченности и умелого руководства. Король без труда убедил его предводителей, что прибыл только востребовать герцогство Йоркское, после чего они позволили ему продолжить путь.

Эдуард двинулся в Халл (Гуль), но городские ворота перед ним не распахнулись. Впрочем, жители Беверли встретили его куда более тепло и дружественно. После короткого пребывания там, король построил свое войско в походный порядок, высоко поднял знамена и пошел на Йорк. Там ему не оказали ни сопротивления, ни, впрочем, и особой поддержки, ибо лишь немногие верили, что у него есть хотя бы шанс одержать победу. Согласно «Истории прибытия короля Эдуарда IV», официальному повествованию о его подвигах, он сам осознавал, что некоторые вельможи «питают к нему великое подозрение и ненависть», и отдавал себе отчет в том, что, тщась вернуть себе королевство, ведет опасную игру.

19 марта Оксфорд, находившийся в ту пору в Бери-Сент-Эдмундс, получил «достоверные известия» о вторжении Эдуарда и тотчас же разослал местным жителям призыв вооружиться и явиться к нему. Уорик реагировал на весть о высадке Эдуарда призывом ко всем верным подданным короля Генриха взяться за оружие, однако некоторые аристократы из стана Ланкастеров, в первую очередь Шрусбери, Стэнли, Сомерсет, Эксетер и Пембрук, ослушались, предпочитая дожидаться появления королевы Маргариты. Тем не менее Уорик сумел набрать внушительное войско: «История прибытия короля Эдуарда IV» утверждает, что «там, где он не мог вербовать людей, воздействуя силой убеждения, он заставлял их присоединяться к своим рядам под страхом смерти». Парламент наделил принца Уэльского полномочиями призывать людей на защиту отечества, и от его имени рассылались повестки, угрожавшие тем, кто не подчинится, карами, полагающимися за государственную измену.

О том, что Уорик теперь пребывал в отчаянии, красноречиво свидетельствует постскриптум, добавленный его собственной рукой к письму, которое он послал сэру Генри Вернону, – единственному письму, дошедшему до нас из того множества, что он отправил своим друзьям и сторонникам: «Генри, умоляю, не предай меня, и я никогда не предам тебя». Вернон, подобно многим другим, не откликнулся на этот призыв: он получил несколько таких посланий от Уорика и Кларенса и не ответил ни на одно из них.

Уорик двинулся на север, оставив архиепископа Невилла отвечать за благополучие короля Генриха и столицы. Кларенс, не теряя времени, уже рекрутировал людей в Бристоле и Уэллсе и вскоре набрал четырехтысячное войско. У Монтегю пока не было достаточно солдат, чтобы атаковать армию Эдуарда на севере.

Когда король прибыл под стены Йорка, члены городского совета поначалу не открыли ему ворота. Однако он вновь стал настаивать, чтобы его впустили, говоря, что он всего-навсего герцог и явился востребовать герцогство Йоркское, свое законное наследство. Отцы города не стали с этим спорить и пришли к выводу, что впустить в город герцога не означает совершить акт государственной измены. По словам Уоркворта, они тем более уверились в добрых намерениях Эдуарда, когда тот «перед собравшейся толпой» воскликнул: «Да здравствует король Гарри! Да здравствует король Гарри!» – и украсил свою шляпу страусовым пером, эмблемой принца Уэльского. 18 марта ему позволили въехать в город с несколькими спутниками, оставив войско