Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги - Юрий Петрович Зарецкий

Московской Руси. Хотя им были доступны и другие жанры, включавшие фрагменты исторических сочинений западноевропейских авторов. Русский читатель XVII века мог встретить эти фрагменты, например, в переводах знаменитой «Космографии» Герарда Меркатора166. Картографические изображения отдельных стран и земель в этом труде соседствовали с пространными компиляциями разнообразных сведений о них, в том числе и исторических. Однако в силу особенностей жанра эти сведения не составляли связную историческую картину, соседствуя с описаниями географического положения стран, их рек, городов, политического устройства, флоры и фауны, климата, нравов и обычаев народов и т. д. В качестве примера неупорядоченности исторических сведений у Меркатора можно привести его рассказ о России в первом переводе «Космографии» на русский язык 1637 года167.

По чину историчному

Если говорить о сочинениях по всемирной истории, последовательно рисовавших «западоцентричную» картину в соответствии с принятым у европейских ученых порядком изложения материала «по чину историчному», то подавляющее большинство читателей книги Копиевского с ними не были знакомы168. То есть «Введение краткое» было для них необычным и по своему содержанию, и по форме изложения исторического материала. Во-первых, речь в нем шла почти исключительно о странах Западной Европы и, во-вторых, рассказ о них строился по вполне определенному историографическому канону. Именно о таком «ученом» способе представления прошлого человечества Копиевский заявлял на титульном листе своей книги «Введение краткое во всякую историю по чину историчному…».

Очевидно, что основная его задача состояла в том, чтобы кратко представить «славянороссийскому народу» знания о всемирной истории европейских ученых, то есть составить краткий конспект их сочинений. Трудно сказать точно, какие именно из этих сочинений он использовал, однако вполне можно предположить, что одним из них была книга профессора Лейденского университета Георга Хорна «Краткое и ясное введение во всемирную историю»169. В ней, как и в учебнике Копиевского, исторические события представлялись максимально кратко, изложение их следовало традиционной периодизации по четырем монархиям и имелась отдельная глава об Америке. Представление мировой истории у Хорна, разумеется, было «западноцентричным» – страны и народы, удаленные от Священной Римской империи в географическом, религиозном и культурном отношении, занимали здесь периферийное положение. В полной мере это относилось и к Московии, истории которой он отвел меньше страницы.

Другим источником компиляции Копиевского вполне мог быть также один из самых популярных обзоров всемирной истории раннего Нового времени, впервые изданный еще в середине XVI века профессором права Страсбургского университета Иоганном Слейданом – «О четырех великих империях»170. История последней из этих империй, Римской, составляла его главное содержание и была доведена до Карла V. В многочисленных переизданиях этого обзора она продолжалась последователями Слейдана вплоть до начала XVIII века.

Копиевский также вполне мог что-то почерпнуть и из впервые напечатанной в 1588 году, а впоследствии тоже многократно переиздававшейся «Всеобщей гражданской и церковной истории» врача и ученого-естествоиспытателя Яна Йонстона171. Как, впрочем, и из вышедшей почти сто лет спустя после нее «Церковной и гражданской истории» немецкого протестантского теолога Даниэля Хартнака172.

О том, что еще в середине 1670‑х годов подобного рода труды западноевропейских ученых были незнакомы русским книжникам, свидетельствует любопытный текст неустановленного автора, изданный под названием «Предисловие к исторической книге, составленной по повелению царя Федора Алексеевича»173. Текст этот является введением к новой истории Московского государства и его народа, составление которой «Божиею десницею» задумал старший брат Петра. Если судить по содержанию «Предисловия», то новизна этой истории как раз и должна была состоять в изложении событий в соответствии с европейской традицией, то есть «по чину историчному».

Таких трудов, разъясняет царю автор, на Руси раньше не было вследствие отсутствия здесь «ученого» историописания («народ российский… лишен был учения историческаго»)174. Что же касается летописных сводов россиян, то они не складываются в последовательный упорядоченный рассказ («преж сего о своих предках и народов, хотя и розные повести и летописцы словенским языком написали, однакож несовершенным описанием и не по обычаю историческому»)175. К тому же сведения, которые сообщаются в этих сводах, полны противоречий («не согласуются меж собою все те летописцы»)176.

Дальше, после критики летописного способа историописания, автор «Предисловия» формулирует требования, на основе которых должна строиться «ученая» история Российского государства. Этой новой истории, заявляет он, надлежит: а) опираться на непротиворечивые мнения заслуживающих доверия писателей, б) критически их осмысливать, в) вести рассказ в соответствии с общепринятой периодизацией мировой истории и г) «согласовывать» сообщаемые сведения с преданиями и обычаями народов. Примечательно, что все эти требования представляются им как вполне очевидные:

Так же сверх того подобает историку, как о том розные историки пишут, чтобы он историю свою собрал из добрых и достоверных прежних историках, наипаче из тех, которые меж собою согласуются, и которые, наипаче от народа того, яко верны восприняты суть, при том чтобы история та не противилася бы против историю четырех монархиях, которая изстари подвержена и доверена от всех историков; также тем историкам, которые только слухом или своим мнением пишут, не верити вовсе, только где согласуются [с] всенародными повестьми, и где, по обычаю того народа, изстари верою подтвердились, о которых они пишут177.

Завершается этот своеобразный манифест новой русской историографии разъяснением его цели. Автор берет здесь на себя смелость (очевидно, не без оснований) заявить, что требования к «ученому» историописанию, которые он вкратце изложил, на Руси раньше не были известны:

Но об истории и историков как надобно быть, яко во образце, и для того, что прежде сего славянским языком никто о том не писал, зде вкратце описующе, совершаем, хотя мочно было и пространнее о том писати…178

То есть если верить автору этого предисловия, то за четверть века до появления учебника Копиевского российским читателям была незнакома ни «западоцентричная» картина всемирной истории, ни исторические сочинения, написанные «по чину историчному».

«Введение краткое» и российское историописание

Замысел царя Федора Алексеевича по составлению новой российской истории снова актуализировался в период петровских реформ. И, как показывают новейшие исследования, на начальном этапе его реализация не обошелся без книги Копиевского.

Первое документальное подтверждение этого относится к 24 мая 1703 года, когда дьяк Герасим Потапиев со слов стольника Ивана Мироновича Кологривова составил грамоту, излагавшую государев наказ собрать материалы для составления истории России. Как было в ней сказано, «взят к Москве на время» из книгохранилищ и ризниц российских монастырей и казенных учреждений «книги летописные степенные и дарственные старинные