Беженцы - Боб Мур

Несмотря на резкий всплеск антисемитизма в Восточной Европе в конце 1930-х годов, французское правительство упорно отказывалось признать беглецов оттуда беженцами, опасаясь, что такое признание может спровоцировать эмиграцию сотен тысяч, а возможно, и миллионов евреев. В июле 1937 года министр внутренних дел Маркс Дормуа выступил против «риска массовой иммиграции нежелательных лиц» и настаивал на том, что ни при каких обстоятельствах эти новые люди не будут иметь права на политическое убежище. Эти переселенцы из Восточной Европы, по его мнению, не спасались от политических преследований, скорее они стремились улучшить свое экономическое положение и при этом представляли конкурентную угрозу для французского бизнеса и ремесленных профессий, особенно в крупных городах. Поэтому Дормуа призвал пограничную полицию «удвоить бдительность, чтобы предотвратить въезд всех иностранцев с неурегулированным статусом» и поручил полиции выслать всех иммигрантов, которые проскользнули в последние месяцы.

Чтобы справиться с растущей угрозой нелегальной иммиграции, Шотан назначил новым заместителем государственного секретаря по иммиграции Филиппа Серра, видного депутата-радикала. Главной задачей ведомства Серра, официально созданного 18 января 1938 года, была разработка общего устава для иностранцев, который бы проводил различие между «полезными» и «нежелательными» иммигрантами, и создание механизма для реализации этих новых правил. Предполагалось создать три новых совета: Высший совет по делам иностранцев, который должен был координировать иммиграционную политику различных министерств и определять, кому из иммигрантов следует предоставить статус постоянного беженца; Консультативную комиссию по делам беженцев (по образцу существующей Консультативной комиссии), в которую должны были входить активисты, выступающие за беженцев и проверяющие досье иностранцев, просящих убежища; и Комиссию пограничного надзора, которая должна была координировать иммиграционную политику на границе.

Чтобы раз и навсегда решить раздражающую проблему подпольной еврейской иммиграции, Серр вместе со своим начальником, известным этнологом и экспертом по иммиграции Жоржем Моко, разработал радикальный план – переселить всех нелегальных восточноевропейских еврейских иммигрантов, которые жили в Париже, в крупные сельскохозяйственные общины, которые должны быть созданы в обезлюдевших регионах юго-запада Франции. Хотя префекту полиции эта идея понравилась из соображений безопасности, Серр и Моко сочли ее привлекательной из-за предполагаемых экономических выгод. Прежде всего, они надеялись, что переезд еврейских беженцев в сельскую местность ослабит конкуренцию между еврейскими иммигрантами и французскими рабочими. В то время как в прошлом эта проблема решалась путем высылки, нынешняя администрация, объяснил Моко, надеялась решить ее «систематическим и гуманным способом».

В феврале и марте 1938 года Серр и Моко провели переговоры с французской еврейской общиной и «Джойнт», чтобы убедить их оплатить этот план. По сути, Моко предложил еврейским лидерам ультиматум: либо они подчиняются плану и оплачивают массовый переезд населения в провинции, либо финансируют репатриацию этих иммигрантов обратно в Восточную Европу. Если еврейские лидеры подчинятся, Моко рекомендовал «Джойнт» выделить 20 миллионов франков на запуск проекта. Взамен он обещал, что всем беженцам, направленным в сельскохозяйственные центры, будут выданы разрешения на работу в сельском хозяйстве и предоставлен статус политического беженца. После переселения беженцам будет запрещено покидать центры; в противном случае, предупредил Моко, они будут «безжалостно изгнаны». Беженцев, отказавшихся покинуть города, а также тех, кого сочтут непригодными для сельскохозяйственных работ, постигнет та же участь. Наконец, чтобы амнистия не способствовала дальнейшему притоку евреев из Восточной Европы, Моко предупредил, что отныне убежище будет предоставляться только известным политическим активистам, но не евреям.

Еврейская община, не желая участвовать в репатриации своих единоверцев, в конечном итоге согласилась на этот план, и «Джойнт» выделил около 3 миллионов франков на его финансирование. Однако ухудшение международного климата в 1938–1939 годах, а также крах правительства Народного фронта разрушили все надежды на то, что план Серра будет реализован. Уже в марте 1938 года Министерство иностранных дел предупредило, что считает любое распространение статуса беженца на переселенца из Восточной Европы опасным прецедентом, который может способствовать дальнейшей иммиграции. Министерство иностранных дел также выступало против создания иммиграционного статута, утверждая, что существующий подход, основанный на рассмотрении каждого конкретного случая, является более ограничительным и, следовательно, более желательным. Наконец, после вторжения нацистов в Австрию и Чехословакию, ожесточенных антисемитских репрессий в самой Германии, кульминацией которых стала Хрустальная ночь, а также установления антисемитских режимов в Италии, Польше, Румынии и Венгрии, администрация лидера Радикальной партии Эдуара Даладье, пришедшая к власти в апреле 1938 года, полностью отказалась от инициатив Народного фронта и вернулась к жесткой стратегии 1934–1935 годов.

Возобновление преследования: международный кризис 1938–1939 годы

Сразу после аншлюса в марте 1938 года казалось, что Франция может вернуться к щедрой политике предоставления убежища, поскольку правительство Леона Блюма, ненадолго вернувшееся к власти, разрешило австрийским беженцам въезжать в страну исключительно по транзитным визам, при условии, что они зарегистрируются в полиции в течение двух месяцев. Однако эта щедрость полностью испарилась, когда 10 апреля к власти пришел Даладье. Всего два дня спустя министр иностранных дел Даладье Жорж Бонне приказал французским консульствам в Австрии «больше не выдавать визы австрийским подданным», а французским консульствам по всей Центральной Европе было предписано «прекратить приток во Францию беженцев австрийского происхождения», если только у этих людей уже не было американских виз.

У французов также не возникало никаких сомнений в отношении статуса беженцев для 200 000 австрийских евреев, ставших жертвами нацистского режима принудительной высылки и экспроприации.

Эта жесткая визовая политика дополнялась внутренними репрессиями беспрецедентной жестокости, кульминацией которых стал драконовский декретный закон от 2 мая 1938 года. В середине апреля министр внутренних дел Альбер Сарро приказал полиции устроить облавы на австрийских беженцев в Париже и его окрестностях, а 30 апреля он издал распоряжение об усилении полицейского надзора за австрийскими беженцами, чтобы «избежать массового и неконтролируемого вторжения эмигрантов всех мастей». Австрийцам, прибывшим после 14 марта, было приказано явиться в полицейское управление в течение 48 часов, независимо от того, были ли у них визы, выданные французскими консульствами. Там они должны были заполнить анкеты о членах своей семьи, своих финансовых средствах и любых родственных связях, которые могли иметь во Франции, а в их паспортах ставился специальный штамп. Австрийцы, прибывшие без документов, должны были находиться под усиленным наблюдением, а все неавстрийские беженцы (т. е. выходцы из Восточной Европы) должны были быть высланы в соответствии с политикой, разработанной в 1933 году.

Краеугольным камнем этих внутренних репрессий стал драконовский декретный закон от 2 мая 1938 года. Несмотря на неоднократные заверения Серра в том, что этот закон «ни в малейшей степени не угрожает традиционным правилам французского гостеприимства» и что единственной целью правительства было отсеять преступные элементы от тех, кто действительно заслуживает убежища, на самом деле жесткая визовая политика