Жандармы и Революционеры. Секретные приемы политического сыска. Вербовка и засылка агентов. Противодействие террористам и государственным преступникам. Лучшие операции Особого корпуса жандармов - Павел Павлович Заварзин

с бородкой, весьма худ, лицо измождено, с ввалившимися щеками, типично туберкулезное, губы сжаты. Полуоткрытый левый глаз придавал лицу выражение удивления. Обнаруженная у него записка была переведена на русский язык и разобрана. В ней заключалась конспиративная запись, относящаяся к оружию, находившемуся в складе товаров на железной дороге. И был записан ряд номеров с надписью: «мыло», а в другом месте «сахар». Следовательно, упоминался груз, о котором говорил Захар. Действительно, по номерам записки найдены были две бочки с сахаром и четыре ящика с мылом, в которых кроме этих товаров оказались револьверы, в разобранном виде винтовки Тульского завода и патроны. Последовали телеграммы в Тулу, Баку и другие города, и там тоже было изъято немало оружия и патронов. Я отправился на обыск в квартиру Карагиянца лично, с полицейскими чинами. Меня там встретила крупная, лет тридцати, брюнетка, красивая, румяная, с большими черными глазами, несколько вульгарная армянка. Она производила впечатление более растерявшейся и испуганной женщины, нежели убитого горем человека, и чувствовала себя как-то неловко. На квартире результатов добыто не было, но расспросом русских соседей установлено, что ее часто в отсутствие мужа посещал Захар, которого вчера под вечер покойный Карагиянц выгнал из квартиры, а жену тяжко избил. Теперь нам надо было выяснить человека, с которым Захар беседовал на берегу вчера ночью, так как у меня зародилось подозрение, не он ли убил Карагиянца, будучи подосланным Захаром, который, быть может, заплатил ему ста рублями, полученными от меня. Стали следить за Захаром и днем и ночью, но установленные встречи с разными лицами оказались неинтересными, за исключением старика лодочника, с которым Захар провел полчаса в ресторане.

На третий день, как было условлено, я пошел на свидание с Захаром. Лил непрерывно дождь, я и Семенов направились к дороге в Нахичевань, где промокший Захар нас уже ждал. Зашли мы в русскую чайную на Базарной площади, в которой имелся отдельный кабинет. Мы уселись втроем за стол: я, Захар и Семенов. Заметно было, что Захару не по себе: волнуется, прислушивается к каждому подходу к двери нашего кабинета и отвечает невпопад. Когда заговорили об убийстве Карагиянца, у него забегали глаза и он начал смотреть на меня исподлобья. Разговор не клеился, и я назначил ему свидание через неделю. Похоронили Карагиянца. Вдова тотчас же переменила квартиру и начала пьянствовать вместе с Захаром, который приходил к ней с бутылками вина и водки, забросив свою работу. На четвертый день после свидания со мной Захар позвонил по телефону, прося меня на свидание, упомянув, что ему следует получить деньги за винтовки, найденные в мыле. Я послал Семенова, приказав выдать Захару 400 рублей (200 долларов), так как по его сведениям было обнаружено 400 револьверов и винтовок. Но эта получка была для Захара роковой. Взяв от Семенова деньги, он тотчас же отправился в винный магазин, накупил напитков и пошел к вдове Карагиянц. Здесь они оба напились, и он, очевидно в порыве откровенности, признался в своей связи с охранным отделением. На это она, воспользовавшись тем, что он заснул, заперла своего любовника и, выбежав на улицу, растрепанная и пьяная, начала кричать, что Захар — провокатор, который убил ее мужа и теперь заснул у нее на квартире. Не прошло и часа, как появился какой-то армянин, вошел в квартиру вдовы и всадил в сердце спящего Захара по рукоятку кавказский кинжал.

Найти лодочника трудности не представляло; оказалось, что не он, а его сын убил Карагиянца и что Захар заплатил за это сто рублей, которые поровну поделили между собой отец с сыном. Суд надел на них арестантские халаты и отправил их в далекую Сибирь: отца — на поселение, а сына — в каторгу.

ГЛАВА 11

НЕМОВА И БОМБЫ

Осенью 1906 года в Ростове-на-Дону в один из холодных вечеров я сидел в кабинете и заканчивал свой рабочий день, когда услышал стук в дверь и в кабинет вошел заведующий наружным наблюдением Семенов.

— К вам пришла дама, господин начальник, и желает говорить с вами с глазу на глаз.

— Кто она и откуда? — спросил я, на что Семенов ответил:

— Полчаса тому назад, когда я выходил из конторы (так называли филеры помещение охранного отделения), я увидел стоящую против нашего дома женщину, всю в черном, под густой черной вуалью. Я отошел в сторону и стал за нею наблюдать. Она нервничала, несколько раз подходила к нашим воротам, как бы желая войти, но не решаясь, вновь отходила. Когда я убедился, что она определенно интересуется нами, я подошел к ней и спросил: «Что вам угодно? Вы, видимо, желаете войти в охранное отделение?» На что она, волнуясь, ответила шепотом: «Хочу видеть начальника и говорить с ним с глазу на глаз». Я ввел ее в нашу приемную и попросил поднять вуаль. В ней я узнал наблюдаемую под кличкой Мышка, фельдшерицу Немову, которая «работает» по группе Копытева.

Я пригласил посетительницу в мой кабинет.

Вошла миловидная брюнетка лет тридцати, с большими воспаленными и блестящими глазами, с лицом, на котором выступили типичные при волнении красные пятна, а из-под небольшой траурной шляпки выглядывали беспорядочно черные волосы. Худенькая, нервная, скромно, но аккуратно одетая в черное платье, с откинутой назад вуалью, она села в кресло, оглянулась на закрытую за нею дверь и вдруг горько заплакала. Семенов принес ей воды, но она, отказавшись, сказала:

— Это горе, а не истерика. Я хотя и сильный человек, но бабья слабость сказалась.

Встряхнув головой и сделав над собой внутреннее усилие, Немова произнесла, по-видимому, уже заготовленную тираду:

— Я пришла дать вам сведения, которые несомненно могут быть интересны для охранного отделения. Что меня к этому побуждает, я говорить не желаю и думаю, что это для вас не существенно.

— Вероятно, вы будете говорить о Масловой, Копытеве, Райзмане и других? — ответил я.

— Совершенно верно, — сказала она, — но вы откуда знаете, что я с ними знакома?

— За вами велось наблюдение, — вставил Семенов, — разве вы его не заметили?

— Нет, — смутившись, сказала она, — но, действительно, до отъезда в Киев я как будто бы почувствовала, что за мной кто-то следит, и даже обернулась, но я чем-то отвлеклась и об этом больше не думала. Ведь часто в жизни бывает, когда, как бы по чутью, поворачиваешь голову и встречаешься со взглядом человека, который смотрит на тебя сзади. Я тоже заставляла неоднократно поворачивать голову взглядом, смотря на знакомых, которые шли