Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги - Юрий Петрович Зарецкий

из семьи местных протестантских пасторов312. А другая запись, от 15 октября 1676 года, сделанная в этой же церкви, свидетельствует о регистрации брака Ильи Копиевича с двенадцатилетней местной дворянкой Еленой Жидович (о браке Ильи и Елены и их отношениях будет сказано дальше).

Но вернемся к более ранним годам его биографии. Скорее всего, после первого причастия семилетний Илья пошел в койдановскую кальвинистскую школу313. В Великом княжестве Литовском в таких школах обучали тогда чтению и письму на польском, литовском и русском (в белорусских землях), а также основам латыни, счету, катехизису и Закону Божьему314. О первом драматическом эпизоде своей жизни Копиевский много позднее рассказал сам в не вошедшем в печатное издание 1700 года предисловии к переводу «Краткого собрания Льва Миротворца»315. Из этого рассказа следует, что во время Русско-польской войны 1654–1667 годов его отец пользовался покровительством русского царя, взявшего под защиту родовое поместье Копиевичей («…а отцу моему пощадил великий государь, повелевши совсем дом его сохранити, придавши караул из двух трубачей, иже оглашаша, дабы никто не посмел во двор заехати, не токмо запаляти»). Однако во время похода князя И. А. Хованского на Ляховичи оно все же было захвачено одним из русских воевод. Тогда же этот воевода – очевидно, в расчете получить выкуп за его освобождение – увез Илью в новгородские земли. Произошло это, когда тому было восемь лет («в девятом году»), скорее всего, после смерти его отца в 1659 году316.

Из плена, в который, как уверяет Копиевский, он попал вопреки царской воле («полонения, противного наказу великаго государя»), ему удалось бежать, судя по всему, в Москву, где он находился до своего освобождения в 1666 году («был под великим государем шесть лет»). Свободу же Илья получил после визита в столицу уполномоченного Великого княжества Литовского Николая Цехановецкого, с которым и вернулся на родину («По шести же летех умилосердился великий государь и повелел меня пустити в свою землю с Цехановецким, воеводою мстиславским»). Впрочем, его радость от освобождения, рассказывает дальше Копиевский, была омрачена новой бедой – по возвращении в родные края, «иезуиты, попы Римския веры» обвинили его в измене («сказоваша, что я еретик изменник передался великому государю») и убедили короля Казимира отобрать его имение317. Вряд ли, впрочем, сказанному здесь Копиевским следует полностью доверять – очевидно, что в этой автобиографической истории он всячески пытался «обелить» российскую власть и, наоборот, «очернить» польскую. Однако его нахождение в детские и юношеские годы в России не вызывает сомнений.

События следующих двадцати лет его жизни можно реконструировать на основе материалов, приведенных в упоминавшейся статье белорусских историков318. Из них можно заключить, что с 1668 года Илья большую часть времени жил сначала в Копыле или его окрестностях, а затем в Слуцке. До 1772 года он учился в слуцкой гимназии, по окончании которой стал ее преподавателем319.

Слуцкая гимназия в это время была одним из главных центров образования в ВКЛ. Общее руководство ее работой осуществлял суперинтендант евангелических церквей Новогрудского округа, резиденция которого также находилась в Слуцке. Ректор и конректор гимназии являлись лицами духовного звания и преподавали в старших и средних классах соответственно. В младших же обязанности учителей часто исполняли ее выпускники. В конце XVII – первой половине XVIII века программа обучения в ней была в целом традиционной для европейских классических гимназий. В нее входили Закон Божий, языки (польский, латинский, греческий, древнееврейский), риторика, этика, история, право, математика. Преподавание шло сначала на польском, потом на латыни, в качестве языка-посредника здесь также использовали старобелорусский320.

Работая учителем, Копиевский, называвшийся в церковных записях «братом» или «фратером», читал службу в Слуцке и его округе на похоронах местных кальвинистов321. В конце 1676 года, вскоре после женитьбы на Елене Жидович, он был рукоположен в сан священника и назначен казначеем собрания в деревню Осташино Новогрудского повета. Здесь он провел почти пять лет один, время от времени навещая оставшуюся в Слуцке жену. В 1679 году в их семье родилась дочь Екатерина. Еще через два года по протекции старшего брата Филиппа, исполнявшего обязанности нотариуса синода, Илья был переведен казначеем в Копысь, небольшой городок Оршанского повета, куда прибыл вместе с женой и дочерью. Здесь они прожили пять лет, испытывая постоянные материальные затруднения из‑за нерегулярных выплат содержания священника общиной. Вероятно, по этой причине их семейная жизнь на новом месте не сложилась: между супругами часто происходили ссоры, одна из которых в октябре 1686 года закончилась трагически.

Судя по материалам состоявшегося следствия, Илья толкнул (по другой версии ударил) Елену, вследствие чего она некоторое время спустя скончалась322. После ее трагической гибели старшины местной общины решили, что до принятия синодом решения в отношении Копиевского ему лучше уехать из Копыси в город Венгрув Подляского воеводства Царства Польского, куда его брат Филипп был переведен казначеем. Неизвестно, добрался ли до Венгрува Илья, но в мае 1687 года он был уже в Гданьске, где, скорее всего, также находился кто-то из его многочисленной родни. Тем временем стало известно решение Синода в отношении беглеца: Илья Копиевский был лишен сана и отлучен от церкви323. После этого ему ничего не оставалось, как уехать еще дальше от родных мест.

В эмиграции

Для кальвиниста, родившегося в полиэтничном, полилингвальном и поликонфессиональном Великом княжестве Литовском (по определению Вяч. Вс. Иванова, «странном веротерпимом союзе разных религий и языков»), его выбор Голландии в качестве своего нового отечества выглядит вполне естественным324. К тому же в Республике Соединенных провинций, особенно в Амстердаме, тогда проживало немало польских единоверцев Копиевского, на помощь которых он, очевидно, мог рассчитывать325.

Новая семья О начале его жизни на чужбине историкам до сих пор ничего не известно. Самые ранние сведения о ней, обнаруженные в Городском архиве Амстердама, относятся уже к 1690‑м годам и представляют собой метрические записи, из которых мы узнаем о его новой семье. Из них следует, что в Голландии Илья вступил в брак с некоей Анной Доротеей Васмер326. Документов о времени и месте их венчания мне обнаружить не удалось, однако по косвенным признакам можно заключить, что оно состоялось не позднее 1692 года. Отсутствие упоминаний об их браке в городском архиве Амстердама позволяет предположить, что он был заключен в каком-то другом месте. В пользу этого предположения говорит и отсутствие в архиве материалов о происхождении и