В политике сбывается самое нелепое. Беседы с Михаилом Задорновым - Михаил Николаевич Задорнов

осталось от Третьего рейха, на гросс-адмирала Карла Деница. Это был худший вариант для Москвы. Он принял решение «спасать немцев от Красной Армии», продолжая боевые действия на Восточном фронте. Сдаваться американцам и англичанам — и до последнего сражаться против русских. Но выполнить эту программу Дениц просто не мог. Не хватало сил. Гарнизон, защищавший Берлин, к 1 мая капитулировал перед маршалом Георгием Жуковым. У гитлеровцев просто не было боеприпасов. В те дни они сдавались сотнями тысяч.

И все-таки Дениц пытался реализовать свой план. 4 мая, без боя, перед армией британского маршала Монтгомери капитулировала немецкая группировка в Голландии, Дании, Шлезвиг-Гольштейне и Северо-Западной Германии. На следующий день капитулировала перед американцами группа армий «G» в Баварии и Западной Австрии, вполне еще боеспособная. Дениц надеялся, что большинство немецких офицеров сбегут на Запад — от большевиков. Лишь бы не попасть в плен к Красной армии. Между немцами и нашими «буржуазными» союзниками начались переговоры о полной капитуляции на Западе. Но американский главнокомандующий, генерал Эйзенхауэр, разочаровал немцев. Он строго придерживался договоренности, что капитуляция должна произойти и на Западе, и на Востоке, и немецкие армии должны остановиться там, где находятся. Это означало, что сбежать от Красной Армии на Запад военным преступникам не удастся. И еще. Выходило, что наши союзники — Черчилль и Трумэн — не собираются отступать от принятой вместе со Сталиным идеи безоговорочной капитуляции. Без ущемления прав Советского Союза. Иного они просто не могли себе позволить, когда Красная армия брала Берлин, разрушая все преграды.

— Шла политическая борьба в стане союзников?

— Американцы и англичане поспешили подтолкнуть немцев к безоговорочной капитуляции 7 мая, в Реймсе. Это была маленькая (а может быть, не такая уж и маленькая) хитрость британского премьер-министра Уинстона Черчилля и американского президента Гарри Трумэна. Они постарались всё провести так, чтобы Москва не сумела прислать на эту церемонию представительную делегацию. Истинных героев взятия Берлина, принудивших немцев к капитуляции, там не было и не могло быть. Речь идет о троих маршалах — Георгии Жукове, Иване Коневе, Константине Рокоссовском. Не было там и представителей советского правительства — а Сталин считал их присутствие на такой церемонии обязательным. Со стороны Германии капитуляцию подписал Альфред Йодль — генерал-полковник, начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта, попавший в плен к союзникам. Дело было во Франции, в Реймсе, в ставке американского командующего — генерала Дуайта Эйзенхауэра. Номинальный глава третьего Рейха дал Йодлю полномочия для капитуляции. Союзники несколько «давили» на Йодля, требуя от него капитуляции. Он до поры до времени уклонялся. Но когда получил сведения о том, что армии маршала Ивана Конева атакуют Прагу — и удержать этот последний плацдарм немцам не удастся, тут же сигнализировал Эйзензауэру, что готов подписать безоговорочную капитуляцию.

— И у них все получилось?

— От имени союзников документ заверил американец Беделл Смит — начальник штаба союзных войск в Европе. Представитель СССР по регалиям и уровню явно выглядел скромнее. Это был генерал-майор артиллерии Иван Суслопаров, который в то время занимал сравнительно скромную должность начальника советской военной миссии во Франции при штабах союзных войск. Суслопаров, узнав о согласии Йодля, немедленно телеграфировал в Москву, сообщив о назревающей капитуляции. Ответа от главнокомандующего ждали до поздней ночи. В итоге генерал Суслопаров, не дождавшись одобрения из Ставки, действовал на свой страх и риск. Он подписал акт от имени Советского Союза. Завизировал этот акт и представитель Франции, заместитель начальника штаба Национальной обороны генерал Франсуа Севез. Так Суслопарову было и головы лишиться недолго. Правда, генерал проявил изобретательность — и внес в текст документа знаменательное примечание: данный протокол о военной капитуляции не исключает в дальнейшем подписания иного, более совершенного акта о капитуляции Германии, если о том заявит какое-либо союзное правительство. Союзники согласились с этим. Никто не желал злить Сталина, который к тому же был просто необходим американцам для окончательной схватки с японцами, которая предстояла в августе 1945 года. Без Красной Армии сломить головы японскому милитаризму американцы не могли. Все прекрасно понимали это. Как понимали и то, что, почувствовав неуважительное отношение к позиции Москвы, Сталин отказался бы от боевых действий против «самураев». Сила была на стороне Москвы и Красной армии, стоявшей в поверженном Берлине.

— И Сталин свел все на нет?

— Утром из Москвы пришел категорический ответ: «На в коем случае не принимать участия». Сталин капитуляцию не признал. Суслопарову пришлось оправдываться, он назвал свое участие в акте своей крупнейшей ошибкой: «Это вольно или невольно вскружило мне голову, так как такого именно конца войны ожидали не только мы, военные люди, но и все прогрессивные люди мира». В итоге никакого наказания не последовало, но не было и наград. И продвижение Суслопарова по службе остановилось. Сталина можно понять: подписание во Франции, на территории, оккупированной американцами, снижало престиж Советского Союза и его армии — главной победительницы 1945 года. Сталин прямо заявил союзникам: «Договор, подписанный в Реймсе, нельзя отменить, но его нельзя и признать. Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический акт и принята не на территории победителя, а там, откуда пришла фашистская агрессия, — в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции».

— Наши готовили настоящую капитуляцию?

— Сталин к тому времени уже несколько дней консультировался с Андреем Вышинским по тексту капитуляции, по его смыслу и последствиям. Вышинского — известного юриста и заместителя наркома иностранных дел — направили в Берлин, к маршалу Жукову, который должен был сыграть главную роль в новой — настоящей — капитуляции. Это была заслуженная почесть: 1-й Белорусский фронт, которым командовал маршал, сыграл главную роль в Берлинской операции. Для церемонии выбрали удобное во всех отношениях здание бывшего военно-инженерного училища в Карлхорсте — пригороде немецкой столицы.

— Это был новый договор?

— Он практически дублировал тот, что подписали в Реймсе, но, если обратить внимание на нюансы, расставлял всех по местам: «Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, — Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил». Красная армия стояла выше союзников. И Жуков 8–9 мая был безусловным хозяином положения в Карлхорсте. А его главным советником по юридической части и по вопросам дипломатического протокола — Вышинский.