Один из ста - Лев Храбров

задеть упавшего в траву ребенка, я закрутил сферу и отправил ее точно в лоб бросившемуся в погоню демону. Раздался резкий свист, взрыв, и в воздух полетели куски разорванной туши.

Я замер, прислушиваясь. Кроме стрекота насекомых никаких других звуков. Выждав еще и убедившись в отсутствии опасности, я отправился на поиски ребенка. Это оказался худенький, загорелый мальчуган лет семи или восьми, со светлыми соломенными волосами, одетый в рваную рубаху и шорты.

К счастью мальчишка дышал. Его руки и ноги покрывали синяки и ссадины, пара больших гематом обнаружилась на спине и животе. Проще говоря, бедный пацан представлял собой один сплошной синяк.

Вот и повод проверить свои новые знания и навыки.

Я зажег печать Эликсира и приступил к лечению. Как только светящийся гель коснулся руки мальчика, он громко застонал и что-то забормотал. Перестраховываясь, я развеял печать, проверил его состояние, и убедившись, что оно не изменилось, снова активировал Эликсир. Паренек перестал бормотать и только слегка постанывал, все еще оставаясь без сознания.

Когда с последней ссадиной было покончено, а от синяков остались лишь бледные жёлтые пятна, я наконец смахнул испарину со своего лба.

— Заставил ты меня попотеть. И что теперь прикажешь с тобой делать?

Ответом мне было мирное посапывание. Я потряс паренька за плечо, похлопал аккуратно по щекам, но он не просыпался. Тогда, разбив лагерь, я устроил своего нового подопечного в палатке, а сам разжег костер и улегся возле него на траве.

Глава 14

Светило постепенно клонилось к закату, и я уже собрался запастись ветками для ночного костра, когда за спиной раздался детский голос.

— Дядя, а вы кто?

Пацан выбрался из палатки и настороженно рассматривал меня.

Услышав родную речь, я улыбнулся,.

— А ты кто?

— Я Давир. Дядя, а вы для чего развели костер? Чтобы меня съесть?

Я еле сдержал смех. Удивительно, но на самом деле пацан меня совсем не боялся.

— Почему ты решил, что я ем детей?

— Дедушка Крон говорит, что чужаки воруют и едят непослушных мальчишек. А ещё он говорит, что за пределами деревни нельзя разжигать костры, потому что они привлекают демонов.

Произнеся эти наставления строгим голосом, мой юный друг видимо вспомнил о том, что с ним произошло, и стал озираться по сторонам.

– Дядя, а где демон?

— Рик, меня зовут Рик. И я не твой дядя. Если пойдёшь туда, — я указал пальцем направление. — То найдёшь своего демона, а точнее то, что от него осталось.

Подумав, что мальчишка не так уж и неправ насчет ночных демонов, я двумя печатями капли я затушил костер и для надёжности притоптал дымящиеся угли. Паренек, однако, не умолкал.

— Дядя Рик, а вы маг?

— Просто Рик. Ты есть хочешь? — не отвечая, спросил я его.

Пацан прислушался к своему желудку.

— Да.

Я порылся в рюкзаке, достал из него хлеб, сыр, пару ломтиков мяса и фрукты. Пока Давир жадно уминал нехитрый ужин за обе щеки, я расспросил его, как называется этот мир, откуда он сам и почему оказался на спине у демона.

Название своего мира он не знал, для него это был просто мир. Сам он жил в деревне с дедом и сестрой, которую звали Лора, после чего началось перечисление всех людей, живущих в деревне. На десятом имени я попросил его остановиться и напомнил о демоне.

Мальчик рассказал, что они с друзьями часто бегали играть в место, которое его дед называл «карьер». Там они находили всякие любопытные предметы и прыгали через ямы на спор. В этот раз в одной из ям притаился демон. Друзья успели спрятаться в узком проходе, а Давиру не повезло - чудище догнало его и ударило лапой. Что было дальше он не помнил.

Солнце уже село за горизонт, когда пацан закончил рассказ. Я отправил его спать обратно в палатку, а сам разместился под деревом. Видимо любопытство так распирало паренька, что он всё никак не мог улечься и под любым предлогом выбирался из палатки наружу. Когда мне это надоело, я пригрозил, что если он не успокоится, то сам будет спать под деревом, а я займу его место. Угроза сработала, и до утра я его больше не видел. Ночь прошла в полудреме, я постоянно просыпался, всматривался в темноту и прислушивался к малейшему шороху.

Утром, после завтрака, я стал собирать вещи. Давир, заинтригованный свертышем, полчаса канючил позволить ему попробовать активировать артефакт. После десятой мольбы я сдался. Пока пацан радовался, я размышлял о том, куда отправиться дальше. Давир не знал, где мы находимся, поскольку так далеко от деревни никогда не уходил, и в итоге я решил идти по следам демона.

Вернувшись к месту битвы и отыскав на земле отпечатки лап, мы протопали несколько килокубитов. Демон все время двигался в одном направлении, не отклоняясь ни влево, ни вправо, поэтому если мы и теряли на какое-то время след, то потом легко его находили.

Паренек болтал словно заведенный, не умолкая ни на минуту, и я заочно познакомился со всеми жителями деревни и их занятиями. По словам Давира, их с сестрой еще совсем маленькими родители привезли на воспитание к дедушке Крону, а сами уехали. Крон славился своей суровостью вследствие, как утверждала тетушка Эмма, своего военного прошлого. Давир побаивался гнева старика. Однажды он увидел, как дед, обнажив руки, одолел демона, напавшего на деревню, и это произвело на мальчишку неизгладимое впечатление. С тех пор он мечтал, что, когда вырастет, тоже станет сражаться с демонами, как дедушка. По его хвастливому утверждению, он уже сейчас сильнее всех своих сверстников, потому что дед учит их с Лорой искусству прикладного боя, и гоняет их каждый день на тренировках.

Чтобы остановить непрекращающийся словесный поток, я иногда шикал на своего спутника, прикладывая палец к губам, словно заметил опасность, и потом около получаса наслаждался тишиной, пока терпение Давира не заканчивалось. На четвертый день пути, когда я всерьез подумывал над тем, чтобы придушить этого болтуна, он вдруг резко замолчал, сосредоточился и вскоре радостно закричал:

— Я знаю этот лес! Если пойти вон туда, будет карьер, где мы с ребятами играем. А там наша деревня, тут недалеко, пошли скорее!

Аккуратно деревянные домики жителей поселения располагались подобно лучам, исходящим из центральной точки, и с высоты птичьего полета образовывали почти идеальный круг. По четырём углам возвышались смотровые вышки, с каждой из которых