Беременна по контракту - Ксения Болотина

сейчас хочу, это развернуть машину, затащить тебя в свою квартиру, бросить на кровать и очень долго доказывать, насколько ты для меня привлекательна. А после того как ты выбилась бы из сил и заснула, я бы сделал несколько звонков и ждал твоего пробуждения уже со штампами в наших паспортах.

– Звучит как угроза, – это единственное, что я сейчас могла ему сказать, слишком потрясенная его признанием.

– Вот об этом я и говорю. Каждое мое действие и желание что – то сделать, что касается тебя, ты воспринимаешь как угрозу. Именно по этому я и хочу, что бы ты согласилась на несколько вещей, что бы чувствовать себя более уверенной и защищенной.

– И эти вещи? – с удовольствием ухватилась я за возможность сменить тему.

– Обещай не отказываться сразу. Просто знай, что если ты согласишься, это не будет тебя, ни к чему обязывать. Воспринимай это как компенсацию за то, что я уже сделал неприятного и еще непременно сделаю в дальнейшем.

– Знаешь, было бы менее волнительно и страшно, если бы ты сказал обо всем прямо, – решила я поделиться с ним своими мыслями.

– Я хочу купить тебе куртку, которую по моей вине ты оставила вчера в клубе, – выпалил Антон на одном дыхании и с опаской на меня покосился.

– Хорошо, – я действительно не видела в этом ничего плохого. Он легко может позволить себя такую покупку, тем боле, что он и правда сам виноват. – Только я сама выберу место, где мы ее купим. Компромисс, – напомнила я ему, видя, что он собирается мне возразить.

Антон не был доволен, но все же выдохнул и кивнул головой.

– И квартиру, – выпалил он, видимо вдохновленный тем, как легко я согласилась на куртку.

– Что квартиру? – переспросила я для верности. Кто его знает, вдруг я все не правильно поняла.

– Хочу купить тебе квартиру. Сегодня, – продолжил он уже более напряженно. – Та, что указанна в контракте, будет принадлежать тебе только после того как ты выйдешь за меня замуж. Вот я и подумал, что если бы ты имела свою квартиру уже сейчас, то без проблем согласилась бы переехать ко мне, зная, что в любой момент можешь уйти и тебе будет куда возвращаться.

Складно говорит. С какой – то стороны даже правильно. Но купить квартиру? Это же не все равно, что пойти и купить, скажем, ту же самую куртку! Это очень дорого и то, что он собирается сделать это только для того, что бы я была более уверенна в себе, заставил увлажниться мои глаза. Еще ни кто не делал для меня столько, сколько сделал и собирается сделать мой начальник.

– Эй, ты чего? – забеспокоился Антон, видя мое состояние. – Не расстраивайся, я еще ничего не покупал. Только попросил подобрать несколько вариантов. Хотел. Что бы ты выбрала сама. Блядь! – выругался он, увидев, что слезы потекли по моим щекам. – Не плач. Если не хочешь, мы вообще не будем ничего покупать. Только не расстраивайся.

Из всей его речи я вычленила для себя самое главное. Он спросил моего согласия. Он не купил сам, а оставил выбор за мной. И он сказал «мы не будем». Он уже воспринимает нас одним целым.

– Останови, пожалуйста, – попросила, всхлипнув и вытерев руками мокрые щеки.

– Ян, не руби с плеча. Послушай…

– Пожалуйста, – просительно подняла на него свои мокрые глаза.

Он разозлился. Нет, он был настолько взбешен, что под его хваткой жалобно постанывал руль.

Больше он мне ничего не пытался сказать. Просто свернул и остановил машину. Даже смотреть в мою сторону не стал. Чем я и воспользовалась, отстегнув ремень безопасности и быстренько скинув короткие сапожки, нагло и довольно проворно, перелезла к нему на колени.

Сказать, что Антон офигел от моих действий, ничего не сказать. Он был в полнейшем шоке, но тем не менее, поддержал меня руками и даже отодвинул свое сидение, что бы я смогла убрать свою попу с руля и не давила на сигнал.

Пока он пытался нас устроить поудобнее, я оплела его шею руками и прильнула к нему всем телом.

Это был очень смелый поступок с моей стороны. Немного импульсивный, но такой приятный. До легкой дрожи и пузырьков счастья, что бурлили в моей крови.

Я шептала ему тихое спасибо через каждые несколько поцелуев, которыми щедро одаривала мужскую шею, с нервно дергающимся от каждого моего прикосновение кадыком. А когда мне и моим губам перестало хватать простора, нагло вцепилась в ворот его тонкого свитера.

Что есть силы, подавляла в себе страх, что въелся мне под кожу еще после смерти родителей. Тогда я потеряла большую часть своей жизни, а после появления в ней, моей тети, окончательно уверилась, что никому в этом мире я больше не нужна.

Больно не жить, больно терять свою жизнь, когда любимые люди уходят, отрывая себе по кусочку. И только сейчас, когда Антон наконец то перестал быть властным тираном, когда вместо «Я». В его словах появилось «Мы», когда он дал мне выбор, а не поставил перед фактом. Я поняла, что и не жила вовсе. Барахталась, пыталась выжить, шла к намеченной цели. Но была ли она верна?

Быть вместе – значит ставить «Мы» на первое место. Быть вместе – значит быть счастливым, а не главным.

Именно так я представляла для себя отношения.

Антон справился с первым пунктом, но что бы мы дошли до второго, нужны усилия двоих.

– Не то, чтобы я был против, – хрипло, задыхаясь на каждом слове, едва выдавил из себя Антон. – Но еще немного и я сорвусь, – тут же сжал он руками мою попку и притиснул меня к внушительной выпуклость меж его, широко расставленных ног.

Его срыва мне не хотелось. Вернее, не хотелось, что бы этот срыв произошел вот так, в машине, посреди города. Сейчас, я как никогда хотела что бы он выполнил свою угрозу, отвез меня на свою квартиру и доказывал как сильно я ему нужна.

От представленной мной картины, стало страшно и волнительно. Настолько, что вопреки разуму, прижалась к мужчине сильнее в поисках защиты и слегка качнула бедрами.

Антон разочарованно застонал и без видимых усилий, пересадил меня на пассажирское сидение. Окинул раздраженным взглядом мои джинсы и в его голодном взгляде зажглась решимость.

– Куртку, несколько платьев и юбок, – задумчиво бубнил себе под нос, подвигая свое сидение. – И чтоб больше никаких брюк, – жадно поцеловал меня, не сильно сжав своими пальцами мой подбородок. – Так меня еще не обламывали, – зарычал мне в губы, вновь продолжая