Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева

На новый этап развития театрально-декорационное искусство поднялось в театральный сезон 1866/67 года, когда в Праге была осуществлена постановка «Руслан и Людмила», в которой было достигнута целостность решения декораций, костюмов и бутафории. Ту же направленность продолжило оформление оперы «Жизнь за царя» Михаила Глинки[259] вновь в исполнении чешских актеров, но дирижировал при этом композитор Милий Балакирев[260], а в качестве художника был приглашен архитектор Иван Горностаев[261]. Отчасти Виктор Васнецов исходил из опыта передвижников в их работе для театра. Так, например, на него могло повлиять сценографическое решение Алексея Саврасова, исполнившего декорации «Ипатьевский монастырь» к опере Глинки «Жизнь за царя».

Оформленная Васнецовым постановка «Снегурочки» явилась одним из ярких художественных событий того времени. 18 января 1893 года Василий Поленов писал об этом своей супруге Наталье Поленовой: «Вчера Виктор передал мне все свои рисунки к “Снегурочке”. Что за дивная вещь “Певцы”! Мы все под этим высоким настроением. Головин как в чаду ходит»[262]. Постановка “Снегурочки” повторялась на домашней сцене Мамонтовых 29 декабря 1883 года, 3 января 1886-го и 6 января 1897-го, что свидетельствовало о ее безоговорочном успехе.

Несомненное признание в театральной сфере, та близкая ему, доброжелательная атмосфера, которая неизменно была свойственна дружескому кругу Мамонтовых, вызвала яркий творческий подъем у художника. Васнецов был полон замыслов, работал много, воодушевленно в разных жанрах. В 1884 году им был написан и яркий образ дочери Тани Васнецовой. В творчестве Виктора Михайловича обращение к портретному жанру всегда было связано с жизнью его семьи. Художник не писал портретов на заказ, изображал только родственников и близких ему людей. И потому созданная им портретная «галерея» немногочисленна, но тем более ценны ее составляющие произведения: графический портрет отца Михаила Васильевича Васнецова, исполненный по памяти, братьев Николая, Александра, Петра, Аркадия, Аполлинария, образ супруги Александры Владимировны Васнецовой, ее матери Марии Ивановны Рязанцевой (урожденной Караваевой), портреты детей художника – Татьяны, Алексея, Михаила, Владимира, Бориса, значивших для него так много. В письмах Александре Владимировне, он постоянно спрашивал о них, интересовался мельчайшими новостями их жизни. Когда художнику задавали вопрос, кого из детей он любит больше всего, он неизменно отвечал одной и той же по смыслу фразой – говорил о том, что у него пятеро детей, как пять пальцев на руке, и все ему одинаково дороги.

И все же одним из главных содержаний его жизни всегда оставалось искусство, каждый год он неустанно привносил новые художественные свершения, проекты, замыслы, часто новаторского характера, которые оказывались значимы и для самого Васнецова, а нередко и в развитии отечественного искусства в целом на протяжении нескольких десятилетий. В 1883–1884 годах, сотрудничая с художественным кружком Саввы Мамонтова, Виктор Васнецов работал над оформлением пьесы Саввы Мамонтова «Алая роза» по сюжету «Аленького цветочка» Аксакова. Сначала в 1883 году была осуществлена драматическая постановка, а уже через год в жанре оперы с музыкой Николая Кроткова[263]. Виктор Васнецов написал к «Алой розе» декорацию «Внутренность замка»[264] и исполнил эскиз афиши[265].

Также в 1884 году Виктором Михайловичем был разработан эскиз афиши к спектаклю «Черный тюрбан»[266]. На домашней сцене Мамонтовых решили задействовать многих абрамцевских художников, а в образе хана Намыка Савва Иванович видел самого себя:

Мечеть была чтоб образцова.

Взять живописца Васнецова.

Мой бюст чтоб был великолепен,

Илья его Вам слепит Репин.

Для пейзажа, так и быть,

Илью[267] другого не забыть.

Передвижных взять лучших членов,

Чтоб непременно был Поленов.

Для исторического рева

Взять почтенного Неврева.

Слова чувствительные эти

Попомните, Намыка дети![268]

Среди художников мамонтовского круга актерским дарованием комика отличался Валентин Серов. В пьесе Саввы Мамонтова «Черный тюрбан», поставленной в 1884 году в Абрамцеве, а в 1887-м – в Москве, он играл комическую роль муллы Абдерасула, танцующего перед ханом в чадре красавицы Фатимы. Он же работал над декорациями к этой пьесе вместе с Ильей Остроуховым. Валентин Серов исполнял также роль купца Израильтянского в шараде «Самсон» и черкеса в пьесе Саввы Мамонтова «На Кавказ».

Мамонтовские спектакли продолжались до 1897 года[269]. Новаторские, с одной стороны, но и опирающиеся на традиции театрального искусства – с другой, художественные решения Виктора Васнецова были важны не только в период 1880—1890-х годов, но повлияли на дальнейшее развитие театрально-декорационного искусства вплоть до нашего времени. Одними из наиболее явных продолжателей васнецовской традиции в театрально-декорационном искусстве стали Александр Бенуа в оформлении балета Игоря Стравинского «Петрушка» (1911) для антрепризы Сергея Дягилева, а также член мамонтовского кружка Константин Коровин, с 1900-х годов сотрудничавший с императорскими театрами: Большим театром в Москве и Мариинским в Санкт-Петербурге. Им в 1928 году, уже после кончины Виктора Михайловича, была оформлена опера Римского-Корсакова «Снегурочка» в том же фольклорно-декоративном ключе с повышенной звучностью цвета. О значении своих театральных опытов Виктор Васнецов с присущей ему скромностью и не предполагал, не согласился бы, наверное, с восторженными мнениями ни коллег-художников, ни критиков. Однако в наши дни можно сделать однозначные заключения – Виктор Михайлович смог утвердить новую роль художника театра как сорежиссера спектакля. В таких начинаниях и трактовках его всецело поддерживал Савва Мамонтов. Именно Васнецовым на сцене были созданы цельные по живописному и смысловому звучанию, визуально отражающие, дополняющие образ спектакля художественные решения. Они были взяты за образец большинством отечественных театров, в том числе Московским Художественным, главным художником которого служил Виктор Симов[270].

Не менее плодотворной и во многом новаторской стала деятельность Виктора. Васнецова в сфере храмового искусства, начало которой было положено также в Абрамцеве. Храм Спаса Нерукотворного, возведенный в 1881–1883 годах по проектам Василия Поленова и Виктора Васнецова архитектором Павлом Самариным, стал духовным сосредоточием округи, одной из вершин творчества абрамцевских художников. Созданный по образцу церкви Спаса на Нередице в Новгороде, он представляет собой центрическую трехапсидную однокупольную постройку – распространенный тип в древнерусской архитектуре, идейное, символичное решение которого восходит к византийской традиции, к постижению архитектурного пространства как сакрального, как воплощение высшего замысла совершенной красоты и осмысления места человека в мире. Храм Спаса Нерукотворного отличает гармоничное камерное решение экстерьера и интерьера, лаконизм линий и композиции. При этом детали, уместное введение декоративной резьбы и росписи не нарушают цельности, но создают синтез художественных и религиозных традиций, сближают сакральную символику с народным искусством. Здесь было найдено самобытное выражение православных понятий добротолюбия, истины, получивших особое значение в культуре России. Вместо аскетизма и суровости, привнесенных в зодчество Руси из Византии, образ храма