Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов

Нобеля заказ на мины от шведского правительства, откровенный плагиатор и любитель промышленного шпионажа, человек без чести и совести, что подтверждало хотя бы то, что, оказавшись в США в период Гражданской войны, он переходил то на ту, то на другую сторону, чтобы всегда оказаться в стане победителей.

Но еще до этого, 5 ноября, мощный взрыв потряс центр Нью-Йорка. Как выяснилось в ходе расследования, причиной взрыва стала бутылка с нитроглицерином, привезенная молодым немецким эмигрантом в августе 1865 года в деревянном ящике и забытая в отеле, где он жил. Так как постоялец давно съехал, а из ящика распространялся неприятный запах, портье решил его выбросить. В тот момент, когда он с размаху бросил ящик в канаву, раздался взрыв такой силы, что все двери и окна отеля слетели с петель, стекла разбились, опорная мраморная колонна вестибюля рухнула, да и во всем квартале не осталось ни одного целого стекла. Чудом никто не погиб, но 24 человека получили ранения, не считая тех, кого сбило с ног взрывной волной.

Началось расследование, и лишь спустя неделю с лишним полиция поняла, что в ящике был нитроглицерин. Новость о том, что в результате взрыва всего одной бутылки нитроглицерина «весь Нью-Йорк мог быть стерт с лица земли», разумеется, покатилась по миру, а нью-йоркские репортеры тем временем докопались, что нитроглицерин прибыл из Гамбурга, где он в больших количествах производится неким господином Нобелем. В связи с чем у них возник резонный вопрос к гамбургской полиции: сознает ли она всю опасность производства этого вещества и какие меры безопасности принимает? Ну а у полиции, соответственно, появились вопросы к «некоему господину Нобелю».

Немудрено, что Новый 1866 год Альфред Нобель встречал в самом отвратительном настроении. Рост числа несчастных случаев с нитроглицерином во всем мире, грядущая тяжба с Шаффнером, окончание суда по делу отца, который в итоге был признан невиновным в убийстве, но приговорен к большому штрафу и выплате компенсаций, ни шатко ни валко идущие дела у братьев, да и на его заводах в Швеции и Германии хорошего настроения, увы, не прибавляли.

А впереди были новые, не менее тяжкие испытания.

* * *

Новый год начался для Альфреда с того, что полковник Шаффнер подал против него официальный иск, обвинив в краже патента в США. В конце января Нобель был вызван в американское консульство в Гамбурге для перекрестного допроса по поводу того, когда и как ему пришло в голову детонировать нитроглицерин способом, описанным в американском патенте. Пришлось рассказывать дотошным янки все с самого начала, то есть с профессора Зинина, и до конца – создания Нитроглицериновой компании.

Допрос проходил как раз на следующий день после письма Андриетты, в котором она писала, что счета за уход и лечение отца выросли до небес и на деньги Роберта и Людвига они продержатся максимум два месяца. «Будем надеяться, – добавляла мать, – что за это время мой маленький Альфред, если удача будет на нашей стороне, сможет провернуть что-нибудь выгодное». Дальше она писала, что ей совершенно не нравится идея сына ехать в Америку, жалела его за то, что на его голову свалилось столько невзгод, и (видимо, по поводу обиды на очередные претензии отца на авторство изобретения) призывала проявлять к отцу сострадание и терпимость, напоминая, что главной причиной его раздражительности является болезнь. Словно до того Эммануил Нобель был ангелом!

К этому добавлялось то, что еще в ноябре Карл Веннерстрём ушел с поста директора Нитроглицериновой компании, а сменивший его некий Берндес месяц спустя скоропостижно скончался. Альфред начал уговаривать Роберта переехать в Стокгольм и занять пост директора, вскоре к этим уговорам присоединился Людвиг и в конце концов Роберт согласился.

Словом, дел было так много, что, для того чтобы провернуть что-то выгодное и заодно расправиться с Шаффнером, надо было ехать в Америку, что Альфред и сделал в начале апреля 1866 года. 15 апреля он сошел с трапа парохода в Нью-Йорке. Была как раз первая годовщина убийства Линкольна, вдобавок в городе бушевала эпидемия холеры; Штаты все еще приходили в себя после недавней Гражданской войны, так что город выглядел мрачновато, и это не прибавляло Альфреду оптимизма.

А буквально через день на него навалились новые неприятности: 16 апреля в 13.15 во дворе транспортной компании Сан-Франциско прозвучал мощный взрыв. Как вскоре выяснилось, взорвались два ящика, которые компания должна была перевезти в Нью-Йорк, но из-за повреждения ящиков сняла их с борта в Сан-Франциско, чтобы решить, что с ними делать дальше. В результате взрыва погибли 17 человек; столько же получили тяжелые ранения. И это – не считая огромного материального ущерба, причиненного домам и офисам, расположенным в радиусе километра от места взрыва.

Так как после взрыва в Нью-Йорке у полиции уже был опыт расследования подобных происшествий, сразу же возникло подозрение, что причиной взрыва стала та же взрывчатая смесь Нобеля. Получателем груза оказался некий горный инженер из Калифорнии, заказавший его через поверенного Альфреда Нобеля в Нью-Йорке Отто Бюрстенбиндера. Вскоре выяснилось, что и сам Альфред, или, как его ошибочно назвали, Альберт Нобель тоже находится в Нью-Йорке, так что очень скоро в арендованную им неподалеку от Уолл-стрит квартиру явились полицейские, и Альфреду пришлось проследовать на допрос. Там он заявил, что находившиеся на таможне 12 ящиков с нитроглицерином – это всё, что он и его агент Бюрстенбиндер импортировали в США, после чего бургомистр отдал указание начальнику пожарной охраны немедленно вывезти ящики за черту города.

В последующие дни газеты усиленно нагнетали панику по поводу опасности нитроглицерина, в связи с чем в Сан-Франциско ввели строжайший запрет на его ввоз. Тут с большим опозданием, но, с другой стороны, как раз вовремя до США дошло сообщение о взрыве грузового судна «Европа», на котором находилось 70 ящиков с нитроглицерином. В результате погибло 60 человек, включая почти всех членов команды и два десятка грузчиков. Отто Бюрстенбиндер был арестован и остался в тюрьме на несколько недель, поскольку за него некому было внести 2500 долларов залога.

Альфред проходил по делу не как обвиняемый, а как свидетель, который мог в любой момент превратиться в обвиняемого, и эта перспектива, безусловно, сводила его с ума. На состоявшемся 25 апреля допросе он настаивал, что нитроглицерин нельзя назвать взрывчатым веществом в полном смысле слова, поскольку он детонирует только при температуре 360 градусов по Фаренгейту или при помощи созданного им детонатора. Взрыв в Сан-Франциско, по его версии, был вызван тем, что загорелись опилки в ящике, обеспечив нужную температуру для детонации. Но вслед за этим добавил, что «не претендует на то, что знает все обстоятельства, при которых нитроглицерин может взорваться». Эта его фраза на допросе вызвала немало саркастических шуток в прессе, так как явно противоречила его же утверждению, что нитроглицерин совершенно