Ренессанс XII века - Чарльз Хаскинс

Лики живые у них и, взирая на них, почитают

Дело художника здесь больше, чем их божество.

Город счастливый, когда б у него были власти другие

И не стыдились познать истину веры они![118]

Подобные поэтические высоты редко достигались в Средние века, когда классические веяния были склонны теряться в морализме и аллегориях более пространных поэм, с которыми мы сталкиваемся к концу столетия. Среди таких сочинений наиболее успешным был «Антиклавдиан» «универсального доктора» – Алана Лилльского. Девять книг, написанных гекзаметром, демонстрируют немалую классическую образованность и поэтический гений и ставят его в один ряд с такими образцами для подражания, как Клавдиан и Марциан Капелла. Его поэзия полна аллегорий, их поразительная «утонченность выводит совершенство ума» за грани материального и духовного, как сказано в его вымученном предисловии. Его аллегории замысловаты, они охватывают семь свободных искусств и их древних мастеров, а также Добродетели, которые в конечном итоге одерживают верх над Пороками. Между тем в поэме много описательных фрагментов и классических преданий. Она философична и нравоучительна, «ее основная тема – человек; ее философская или религиозная цель состоит в том, чтобы объяснить значение Бога, Природы, Фортуны, Добродетели и Порока в сотворении человека и его жизненного пути»[119]. Еще более «средневековая» поэма – «Архиплакса» (Architrenius) Иоанна Овильского, состоящая из девяти книг, наполненных множеством классических аллегорий. Она представляет собой длинную скорбную песнь о земных бедах, через которые проходит автор во время своего путешествия, обретя наконец покой в умеренности. В «Илиаде» Иосифа Эксетерского и «Александреиде», приписываемой Вальтеру Шатильонскому, влияние классического эпоса не столь велико, но оно просматривается столь же ясно, как и в многогранном «Романе о Трое» их французского современника Бенуа. В конце столетия реймсский каноник Петр Рига тоже создавал элегии, которые впоследствии стали путать с элегиями Хильдеберта. Но его главным произведением была «Аврора», «Библия в стихах», и, хотя она имела огромную популярность, а достоинства ее стиля были отмечены в «Доктринале» Александра, это сочинение однозначно выводит нас из области классики в религиозную сферу.

XII век был важнейшим, возможно, кульминационным веком для религиозной поэзии. Учитывая поразительную религиозную и литературную активность в XII веке, неудивительно, что до наших дней дошло огромное количество религиозной литературы, но не за счет изобретения новых жанров, а благодаря развитию старых форм в невообразимом масштабе и разнообразии. Материал настолько безграничен, что мы обратимся к нему лишь вкратце, поскольку бо́льшая его часть характерна даже не столько для XII века, сколько для Средневековья в целом. В широком смысле эта поэзия была религиозной с точки зрения тем, которые она затрагивала, – библейские истории, жития святых, добродетели священнослужителей, грех и покаяние, смерть и воздаяние – словом, все, что касалось религиозной жизни. Многое было религиозным в более узком смысле – в свете сближения поэзии и богослужения. Создавались прозаические секвенции, в которых распевался последний гласный звук «я» слова «аллилуйя», и стандартное латинское окончание теперь стало устойчивой ритмической формулой; ритмические по форме поэмы, дошедшие до нас с Каролингских времен и развившие новые метрические формы под влиянием секвенций; тропари, породившие литургическую драму; полноценные службы в честь святых. Значительная часть поэзии анонимна, но многие произведения сохранили имена своих авторов, таких как, например, Абеляр и Адам Сен-Викторский. Порой анонимные стихотворения можно датировать и выяснить, в каком регионе они были созданы. Таковы, например, поминальные свитки, которые переносились из церкви в церковь с просьбой совершить молитву за недавно умершего аббата или настоятельницу. При их создании каждая церковь поручала своему лучшему стилисту составить заглавие в прозе или стихах, причем наиболее удачные стихотворные произведения порой переписывались хронистами. Так, до наших дней дошел любопытный памятник каллиграфии и поэзии – оригинал свитка, составленного в 1122 году по кончине основателя монашеского ордена Савиньи Виталия. К созданию этого свитка приложили руку 208 монастырей и церквей Англии и Франции.

Часто забывают о том, что и Абеляр был поэтом – не только несравненным полемистом и блестящим учителем, но и автором знаменитых, правда, утерянных для нас любовных стихотворений, назидательной поэмы сыну Астролябию, а также ряда прекрасных гимнов, сочиненных для настоятельницы и монахинь монастыря Параклета. Они демонстрируют великое разнообразие форм, от более сложной метрики до простоты изображения Рахили, плачущей о своих детях:

Est in Rama

Vox audita

Rachel flentis,

Super natos

Interfectos

Eiulantis.

В Раме

Слышен голос

Рахили, плачущей

О своих новорожденных

Убиенных

Сыновьях.

То же разнообразие проявляется и в его «Плачах», например в «Плаче Давида о Сауле и Ионафане» или «Плаче дев Израилевых о дочери Иеффая Галаадского». Неудивительно, что Вильгельм Мейер считает Абеляра одним из самых великих творцов XII–XIII веков – золотого века новой поэзии.

Адам Сен-Викторский тоже был бретонцем, но не рационалистом, а мистиком, как и другие викторинцы, приверженцы сложного символизма, который необходимо всесторонне изучить, чтобы оценить его по достоинству и даже просто понять. Он также был одаренным поэтом, сумевшим усовершенствовать старую форму секвенции. Его более простой стиль можно увидеть в начальных строфах гимна ко дню святого Стефана (26 декабря), первая из которых рассказывает о прошедшем Рождестве, тогда как вторая представляет первого мученика:

Heri mundus exultavit

Et exultans celebravit

Christi natalitia;

Heri chorus angelorum

Prosecutus est coelorum

Regem cum laetitia.

Protomartyr et Levita,

Clarus fide, clarus vita,

Clarus et miraculis,

Sub hac luce triumphavit,

Et triumphans insultavit

Stephanus incredulis.

Мир вчера лишь праздник правил,

Празднуя, вчера лишь славил

Рождество Спасителя;

Лишь вчера звучали клики,

Лишь вчера Небесных лики

Пели Вседержителя.

Днесь Левит богоизбранный,

К жертве званный и венчанный,

Доблестно воинствует;

Явлен блеск его победы,

И себе в том видя беды,

Злобой ложь ответствует[120].

Из так называемых «семи великих гимнов» средневековой церкви только один можно с уверенностью отнести к XII веку. Однако это вовсе не гимн, а отрывок из пространного сочинения клюнийского монаха Бернарда Морланского «О презрении к миру» (De contemptu mundi), которое впоследствии разделили на несколько гимнов, занявших важное место в богослужении англоязычного мира. Оригинальная поэма состоит из почти трех тысяч строк гекзаметра, сложные тройные рифмы которого, как полагал