Братья Нобели - Федор Юрьевич Константинов

Ясно было одно: над всем его бизнесом, по крайней мере в США, нависла смертельная опасность. Юлиус Бандман был в ярости: у него на руках была большая партия разлитого по бутылкам из-под шампанского нитроглицерина, но теперь он не мог не только кому-либо его продать, но и найти место для его хранения. Пришлось сложить всю партию в лодку и поставить ее на якорь в самой дальней бухте Сан-Франциско.

В мае 1866 года Альфреду пришла в голову идея смешать в нужной пропорции опасный нитроглицерин с безопасным метанолом, что могло бы повысить безопасность взрывчатки при хранении. Но еще раньше, 20 апреля, он направил в «Нью-Йорк таймс» письмо, которое уже на следующий день было опубликовано. В письме говорилось следующее:

«После моего прибытия в этот город я с глубоким сожалением воспринял известие о двух несчастных случаях, произошедших с нитроглицерином в последнее время. Поскольку причины взрывов неясны, я надеюсь убедить ответственные органы и научные умы, что нитроглицерин – вещество менее опасное в хранении и обращении, чем порох. С этой целью я намерен в ближайшие дни провести ряд экспериментов, о времени и месте проведения которых будет сообщено через вашу уважаемую газету. До этого я настоятельно призываю общественность подождать с выработкой окончательного мнения, поскольку эти эксперименты дадут возможность четко оценить ситуацию.

Ваш покорный слуга Альфред Нобель

Нью-Йорк, 20 апреля 1866 г.».

С этого момента у него не оставалось иного выхода, кроме как выполнить обещание и провести такие эксперименты. Местом их проведения была выбрана каменоломня на углу 83-й улицы и Центрального парка – сегодня на этом месте расположен очень оживленный район, но тогда оно находилось на безопасном расстоянии от жилых домов. Публики было немного – человек двадцать журналистов, инженеров и ученых. Даже если и были еще желающие, то они просто не рискнули прийти.

Нобель начал с того, что швырнул бутылку с глицерином о скалу, та разбилась… и ничего не произошло. Затем он устроил сильный взрыв точно такой же бутылки, но уже с капсюлем-детонатором. Теперь настало время подтвердить его версию взрыва в Сан-Франциско. Положив канистру с нитроглицерином в ящик с опилками, он поджег последние сигарой, занялся огонь – и смесь взорвалась. «Если бы смесь была окружена песком, взрыва бы не было», – констатировал Нобель. После этого он поведал собравшимся, что изобрел новый способ безопасной транспортировки нитроглицерина – смешивание его с метанолом.

Эксперимент длился два часа, но явно убедил далеко не всех зрителей. Многие вспоминали его недавние показания в суде и делали акцент на том, что Альфред Нобель сам не знает всех свойств нитроглицерина, а также того, как они меняются при длительном хранении.

Неожиданно в защиту Нобеля и его изобретения выступил профессор химии Нью-Йоркского университета Чарльз Сили. Он опубликовал в престижном журнале «Американская наука» статью о результатах своего исследования причины взрыва в отеле. Профессор пришел к однозначному выводу: нитроглицерин очень опасен, и тот, кто заявляет обратное, лжет самому себе и вводит в заблуждение человечество. Но на вопрос о том, значит ли это, что нитроглицерин следует запретить, Сили ответил категорическим «нет».

«Мы не можем позволить себе отказаться от вещества, имеющего столь широкое применение, не можем смириться с тем, что наша наука и таланты изобретателей не смогут найти способа сделать его безопасным. Смею предположить, что в ближайшее время нитроглицерин станет считаться куда менее опасным, чем порох, и превзойдет его по всем статьям: в ближайшие несколько лет годовые объемы потребления нитроглицерина в Соединенных Штатах достигнут миллиона фунтов», – писал Чарльз Сили.

«Должны ли мы запретить острые инструменты, пар и порох с учетом всего невежества и бездумия, какое существует в мире? Давайте вместо этого воспринимать то, что мы называем несчастьями, как указания на то, что надо чему-то научиться, что-то изобрести», – объяснял он далее, обосновывая один из основных принципов научно-технического прогресса.

Но куда большее влияние, чем статья профессора химии, на общественное мнение оказала позиция сенатора от Мичигана Захарии Чендлера, который выдвинул законопроект (возможно, отстаивая интересы порохового магната Генри Дюпона) о запрете на транспортировку нитроглицерина и введении смертной казни за нарушение этого запрета, поскольку оно может привести к гибели множества людей.

Но тут Альфред Нобель неожиданно обрел нового союзника в лице… полковника Шаффнера. Выступая 11 мая в суде в качестве эксперта по делу Отто Бюрстенбиндера, тот заявил, что уже много лет работает с нитроглицерином и что Нобель совершенно прав, когда говорит, что это вещество куда менее опасно, чем порох, а все несчастные случаи объясняются неправильным обращением с ним. Услышав это, сидевший в зале Альфред воспрянул духом и попросил слова. В своем выступлении он использовал придуманную им на ходу (не зря в душе он считал себя прежде всего поэтом) блестящую метафору. Разница между порохом и нитроглицерином, сказал он, подобна разнице между дикой собакой и дрессированным слоном: первая опаснее, так как может кинуться на тебя в любую минуту, но второй куда страшнее, если его раздразнить.

В тот день изменилось и отношение Альфреда к полковнику Шаффнеру. Не в том смысле, что он поменял о нем мнение как о человеке – нет, он понимал, что имеет дело с совершенно аморальным типом. Но вместе с тем он пришел к выводу, что такого проходимца, обладающего вдобавок немалыми связями в Конгрессе, лучше иметь в качестве союзника, чем врага. Сразу после заседания суда 11 мая Нобель и Шаффнер начали переговоры и уже 16 мая пришли к соглашению, по которому полковник уступает Нобелю американский патент в обмен на то, что Альфред за один доллар продает ему право на использование своей смеси в военных целях. Вскоре после этого они вместе появились в Вашингтоне и провели экспериментальные взрывы, призванные успокоить военных и политиков.

Вскоре Бюрстенбиндер был выпущен из тюрьмы, а все обвинения с него были сняты, поскольку было доказано, что он не мог быть виновен в нарушении техники безопасности при транспортировке груза в Сан-Франциско.

Связи Шаффнера в Конгрессе, как и рассчитывал Нобель, принесли свои плоды: торговая комиссия, обсуждавшая опасность нитроглицерина, отказалась принять радикальное мнение Чендлера о том, что даже просто транспортировку нитроглицерина следует приравнять к умышленному убийству. Она приняла более здравый вариант закона, по которому нарушение правил транспортировки опасного вещества каралось тюремным заключением на срок до 10 лет – как за убийство по неосторожности. 28 июня Конгресс принял новый закон о нитроглицерине, в котором говорилось, что его транспортировка должна осуществляться только безопасным способом, придуманным тем же Шаффнером, – в железных канистрах, покрытых гипсом. Таким образом, любой производитель и перевозчик нитроглицерина в США должен был автоматически отчислять Шаффнеру полагающиеся ему деньги – и тот оказывался