Роковые женщины Серебряного века. По материалам судебных процессов - Лев Яковлевич Лурье

Марию Яковлевну очень взволнованной и негодующей. Это было из-за меня. Мария Яковлевна была у Фаберже, и ей там рассказали, что в магазине только что была моя жена с кем-то и громко сказала: "Что же мой дурак муж не идет". Так что даже приказчики были возмущены.

Этот рассказ произвел на меня неприятное впечатление. Мне казалось, что жена глумится надо мной. Возникало и чувство ревности. Что Мария Яковлевна придумала все это, мне не приходило в голову.

Скоро случилось обстоятельство, которое укрепило мои подозрения относительно жены. Весной 1912 года жена получила телеграмму, что мать ее опасно заболела. Жена тотчас же выехала. Когда я рассказал об этом Марии Яковлевне, она отнеслась с сомнением к причинам отъезда жены. Говорила, что болезнь — это только предлог и что теперь жена уже останется за границей на все лето, а если я буду настаивать на приезде в Россию, то, может быть, она и приедет недели на две, а потом опять уедет. Дальнейшие события как бы подтвердили догадки Марии Яковлевны. Через несколько дней я получил телеграмму, что баронессе Стааль, матери моей жены, лучше, а еще через некоторое время жена мне писала, что не остаться ли ей на лето за границей. Меня это взволновало».

Вообще говоря, в отъезде графини Орловой-Давыдовой к матери ничего подозрительного не было. Софии Михайловне Горчаковой (Стааль) было за 70, кроме Феклы Орловой-Давыдовой детей она не имела.

Но к этому времени брак графа и графини не производил впечатления семейного счастья.

Детом 1912 года Пуаре решает поехать в Париж, где открывают памятник ее покойному брату-художнику.

Орлов-Давыдов: «Мария Яковлевна как бы мимоходом добавила: а не съездить ли мне в Баден-Баден узнать, что удерживает там вашу жену. Через несколько дней я получил телеграмму, в которой Мария Яковлевна уведомляла, что решилась на опасный шаг, сделала непоправимую вещь и ей необходимо видеть меня. Телеграмма была из Петрограда. Я поехал немедленно, Мария Яковлевна рассказала мне, что была в Баден-Бадене.

Но еще до того, проездом через Берлин, под влиянием какой-то непреодолимой силы она зашла в магазин и купила одну вещь, сама не зная зачем. Под действием той же непреодолимой силы она принесла эту вещь в подарок доктору, который в Баден-Бадене лечит мою тещу. И от доктора узнала, что он находится в заговоре с моей женой и путем посылки телеграмм способствует вызову ее за границу.

Мария Яковлевна убеждала меня поехать к доктору и самому разузнать. Я, однако, нашел это неудобным. Отношения мои с женой сделались еще холоднее, стали повторяться ссоры по всяким мелким поводам.

Вместе с Марией Яковлевной я составил к жене телеграмму с требованием вернуться и поселиться в имении близ Ревеля. Жена вернулась, и мы переехали в Ревель, но жена говорила, что скоро ей придется вернуться к матери в Баден-Баден.

Орлов-Давыдов обратился за помощью к своему «брату» по масонской ложе «Полярная звезда» присяжному поверенному Мануилу Маргулиесу и знаменитому специалисту по разводам присяжному поверенному Николаю Полынову. Одновременно по совету начальника петербургской сыскной полиции Владимира Филиппова он получает контакты парижского частного детективного агентства «Калхас». Орлова-Давыдова мучила ревность, и в случае неверности жены он готов был развестись, о чем и мечтала Мария Пуаре.

Единственным реальным основанием для развода по тогдашнему праву служило доказанное прелюбодеяние одного из супругов. Ее доказательствами в церковном суде признавались показания двух или трех очевидцев либо документально подтвержденное наличие внебрачных детей. Для того, чтобы попытаться собрать улики неверности графини, адвокат Полынов отправляется к детективам в Париж, а масонский товарищ Бебутов ищет компромат в Баден-Бадене.

На Фонтанке в квартире Пуаре создается подобие штаба, координирующего расследование. Между тем в докладах, поступающих от агентов «Калхаса», ровно ничего бросающего тень на жену не заключалось. Ничего стоящего не нашлось и в Баден-Бадене.

Тогда после совета с адвокатами Орлов-Давыдов взламывает в семейном доме на Английской набережной ящики письменного стола графини и обнаруживает там ее переписку с неким князем О.

По словам адвоката Полынова «с фактической, формальной стороны эти письма не имели значения, но с моральной и нравственной их было вполне достаточно, чтобы граф мог порвать с прежней супругой».

Граф и графиня обмениваются письмами. Орлов-Давыдов без объяснения причин требует развода. Орлова-Давыдова оскорблена; она согласна на развод, но если муж возьмет вину за прелюбодеяние на себя, а сын и дочь останутся с ней. Она еще никак не связывает грубость мужа с Марией Пуаре — о ее поползновениях не догадывается, мысль о возможной близости или даже женитьбе графа на Марии Яковлевне ей и в голову не приходила.

Орлова-Давыдова говорила о муже с насмешливым сожалением, но без всякой злобы. «Муж мой угрожал моими письмами к родственнику, но это все пустяки. Мы с ним были очень дружны и были "на ты" в большом кругу родственников».

Переговоры об условиях развода велись со стороны графа виднейшими специалистами, адвокатами. Причем как минимум двое из них, Василий Маклаков и Мануил Маргу-лиес — масоны. Юристы отговорили Орлова-Денисова от попытки обвинить графиню в супружеской измене на основании ее переписки, на чем настаивала Пуаре.

Весной 1913 году Пуаре и Орлов-Давыдов впервые за шесть лет знакомства вступают в интимные отношения. А так как Мария Яковлевна не скрывала своего желания сблизиться, такой срок свидетельствует: Орлов-Давыдов пылкостью не отличался. У него по-видимому были какие-то сексуальные странности. Позже Мария Пуаре говорила, что стала женой графа не в последнюю очередь потому, что «хотела отвлечь графа от тех вредных и отвратительных привычек, какие у него были». А на будущем суде с ним, о котором речь пойдет ниже, на специальном закрытом заседании об этих «вредных и отвратительных» привычках специально рассказывала присяжным.

Благодаря связям Орлова-Давыдова, мощной поддержке его адвокатов и главноуправляющего Канцелярии императора по принятию прошений барона Александра Будберга дело о разводе двигалось необычайно споро. В Петербургской духовной консистории, которая рассматривала дело, графа и графиню Орловых-Давыдовых развели уже 19 октября 1913 года. А 9 ноября того же года развод утвердил Синод.

Теперь граф становился легальной добычей, женихом.

По словам Николая Полынова, когда шло дело о разводе с первой женой, граф совершенно не думал о вторичной женитьбе и даже говорил по этому поводу: «Слуга покорный, достаточно с меня и одного раза…»

МАРИЯ ПУАРЕ —

ГРАФИНЯ ОРЛОВА-ДАВЫДОВА

Между тем в 1912 году Мария Пуаре становится вдовой. Ее странный муж Свешников умирает, у нее теперь нет препятствий для нового брака.

Через три месяца после развода, 17