Издательский проект Петра Первого. Илья Копиевский и новые русские книги - Юрий Петрович Зарецкий

Очевидно, что практика упорядочивания переводов существовала в России и до Петра. Что мы о ней знаем? В каких направлениях она осуществлялась? Каким образом ее реализовывали светские и духовные власти? В качестве еще одного введения к заявленному в этой части книги сюжету попробуем найти ответы на эти вопросы – хотя бы самые общие и приблизительные.

Церковная печать

В случае с церковной печатью картина вырисовывается достаточно отчетливо. Как известно, в XVII веке особое внимание к содержанию печатных книг светские и духовные власти стали проявлять в ходе реформы Никона, когда к работе над новыми переводами богослужебных текстов были привлечены наиболее авторитетные ученые-богословы и знатоки языков (греческого и славянского). Они предлагали свои исправления, которые после обсуждения церковными иерархами выносились на церковный собор и после одобрения им становились каноническими для русского православия501. В новых изданиях над точным соответствием утвержденных исправлений печатному тексту устанавливался строгий надзор справщиков Правильной палаты типографии Московского печатного двора502. Что же касается книг, изданных здесь раньше, то они массово изымались из церквей и монастырей и заменялись новоисправленными503. Церковный надзор осуществлялся и в отношении ввозившихся в Московское государство изданий Юго-Западной Руси: они подвергались предварительному досмотру Патриархом или другими церковными иерархами. В этом случае опасность виделась в возможном «латинском» влиянии на содержание переводов, в первую очередь католическом504. Власти предпринимали попытки «нормализации» содержания также рукописных богослужебных книг, однако они были не столь решительными и, по понятным причинам, гораздо менее успешными505.

Светские рукописные книги

Что касается переводных печатных книг светского содержания, то, поскольку до начала XVIII века в России была издана только одна, никакой необходимости в «нормализации» переводов до этого времени не было506. Не была она, по-видимому, актуальной также для переводных рукописных книг, хотя и по другим причинам. О процессе их создания, распространении, репертуаре (о нем см. в первой главе) и количестве имевших хождение копий на сегодняшний день имеется только самое общее представление. Немного также известно о том, кто их переводил, переписывал и распространял. Тем не менее обрисовать примерную картину их создания и распространения в российском обществе до начала массового книгопечатания петровского времени все же можно.

Сначала иностранные книги (чаще всего печатные) по индивидуальным заказам переводили служащие Посольского приказа, после чего их рукописи, также по индивидуальным заказам, тиражировались: копировались подьячими, дьячками и просто людьми, как тогда говорили, «охочими до чтения». В процессе копирования переписчики далеко не всегда заботились о точности воспроизведения исходного текста, зачастую считая возможным его «улучшить» по своему разумению (сократить, добавить что-нибудь от себя, заменить непонятные слова другими и т. д.). Эти более-менее точные копии переводов они «списывали» в отдельные тетради, которые затем сшивались их владельцами в конволюты вместе с какими-то другими сочинениями, часто самой разнообразной тематики. Либо по отдельности, либо в составе конволютов они затем разными путями (нередко через вторые и третьи руки) попадали на рынки, где продавались вместе с печатными книгами и другими товарами, не имевшими к ним никакого отношения. В Москве начала XVIII века, например, их можно было встретить не только в книжном, но также «самопальном» и «овошном» рядах507.

Поскольку содержание рукописных переводов светской литературы в большинстве случаев не составляло общественной значимости, будучи либо чисто практически-прикладным (например, лечебники), либо отвлеченно-умозрительным (например, истории Троянского цикла), потребность в их «нормализации» у властей не возникала. В результате языковые стандарты в переводах, в том числе и научно-технического содержания, были мало упорядочены508.

Во исполнение государевой воли

Очевидно, что в новых изданиях петровского времени массовое распространение научных знаний на русском языке требовало специальных организационных усилий. И самодержавная власть Петра способствовала их успеху. В частности, облегчала быстрое и неукоснительное исполнение указаний царя, связанных не только с тематическим репертуаром печатной продукции, ее содержанием, тиражами, но и переводами конкретных текстов.

Отбор сочинений и надзор за выполнением переводов

В большинстве случаев Петр сам отбирал книги для перевода, формируя тем самым библиотеку научных изданий российских читателей. В условиях продолжавшейся войны со шведами значительную ее часть составляли предназначенные для решения практических задач текущей внешней политики России сочинения по военному искусству, инженерному делу, кораблестроению509. Однако, не ограничиваясь этими чисто утилитарными знаниями, Петр включил в русскую научную библиотеку также сочинения по истории, географии, праву и разного рода литературу универсального содержания510. В целом же она была призвана служить разностороннему просвещению подданных царя во имя создания новой России, главной его цели. Впрочем, выбор конкретных сочинений Петром, по-видимому, определяли также и разного рода случайные обстоятельства. Так, на одном из праздников после возвращения из персидского похода 1722–1723 годов он рассуждал о языческой религии и, узнав от кого-то из присутствовавших про сочинение Аполлодора, немедленно приказал Синоду сделать его перевод. Петр также распорядился, чтобы Феофан Прокопович снабдил этот перевод предисловием, разъясняющим пользу труда язычника для православного читателя511.

Примечательно, что, отдавая распоряжения о переводах десятков книг, Петр, как и во всех других случаях, не терпел никаких проволочек в их исполнении. Наглядным примером этого служит опубликованная П. П. Пекарским переписка начальника Монастырского приказа графа И. А. Мусина-Пушкина с начальником Приказа книг печатного дела Ф. П. Поликарповым. В первом письме Поликарпову от 21 сентября 1718 года Мусин-Пушкин сообщал, что царь на свадьбе (sic!) у князя Голицына высказывал недовольство задержкой перевода энциклопедического труда «Об изобретателях вещей» Полидора Вергилия, порученного Ф. Л. Лопатинскому512. Спустя некоторое время он снова пишет Поликарпову о том же, предупреждая теперь о последствиях, грозящих переводчику: «Отцу Лопатинскому скажи, чтоб перевел книги, которые к нему посланы. А великий государь часто изволит напоминать, для чего долго не присылаются, и что бы не навел гневу…»513 Наконец, в третьем письме Поликарпову Мусин-Пушкин опять сообщает ему о недовольстве Петра в связи с задержкой работы, называя конкретное наказание, грозящее переводчику: «писал я к тебе многажды о перевод книг и чтобы говорил ты отцу Лопатинскому, дабы скорее переводил, а ныне великий государь приказал, ежели не переведут книг лексикона и прочих, до того времени жалованья не выдавать, пока не переведут…»514

Язык переводов. «География» Варена

Одной из проблем, с которой в той или иной мере сталкивались переводчики светской литературы в петровское время, был выбор языка. Раньше было принято считать,