Последние Северы - Николай Анатольевич Савин

Евсевий Кесарийский сообщает о многих христианах при дворе и в семье Александра Севера (Церковная история VI 28). Уже упомянутый нами христианин Юлий Африкан посвятил Александру Северу свои «Узоры», а святой Ипполит – послание «О воскресении» – Юлии Мамее. В Антиохии аудиенции у Александра Севера и Юлии Мамеи удостоился Ориген. В Палатинском дворце и в общественных сооружениях Александр повелел поместить изречение, услышанное им от христиан: «Не делай другому того, чего не хочешь самому себе».

Вообще же, Александр был и оставался язычником. Он поддерживал хорошие отношения с языческим жречеством, видимо, пытаясь включить христианство в ряд признанных Римом религий, однако христиане оказались непреклонны в своём отрицании язычества. Попытки Александра продолжались всё время его правления, отсюда неровное отношение к христианам, то выражавшееся в поисках компромисса с ними, то выливавшееся в репрессии. Сам Александр, по словам Лампридия, настолько уважал языческих понтификов, квиндецемвиров и авгуров, что позволил им вновь рассмотреть и разрешить иначе некоторые дела касательно священных обрядов, уже решенные и законченные им самим как великим понтификом.

Собственно, Римская империя тогда уже вступила в эпоху глубогого духовного кризиса. По словам Джона Макхью, автора истории Александра Севера, к 250 году мир изменился. Киприан, епископ Карфагенский, написал ответ проконсулу Азии, опровергая его заявление о том, что несчастья, постигшие империю, были проявлением божественного гнева за отказ христиан поклоняться языческим богам: «Мир теперь состарился и не пребывает в той силе, в которой стоял прежде; нет у него и той энергии, и силы, которыми он обладал прежде. Об этом, даже если бы мы молчали, и если бы мы не прибегали к доказательствам из Священного Писания и из божественных установлений, сам мир теперь возвещает и свидетельствует о своем упадке своим падшим состоянием. Зимой дождей для питания семян не так много; летом у солнца не так много тепла для выращивания урожая; и в весенний сезон хлебные поля не так радостны; и осенний сезон не столь плодотворен в своих продуктах. Слои мрамора выкапываются в меньшем количестве из выпотрошенных и утомленных гор; уменьшение количества золота и серебра предполагает раннее истощение металлов, а обедненные жилы сужаются и уменьшаются день ото дня; земледелец терпит неудачу в поле, матрос в море, солдат в лагере, честность на рынке, справедливость в трибунале, согласие в дружбе, искусность в искусствах, дисциплина в нравах».

В середине III века тогдашняя литература только начинала осознавать, что империя находится в кризисе. А прошло уже почти двадцать лет после убийства Александра Севера. Политическая и культурная мысль часто обращается к памяти предыдущего золотого века. Возможно, это отражение человеческой природы, которая отвергает превратности настоящего ради воображаемого прошлого изобилия. Таким же образом и Александр Север утверждал, что вернул римскому государству его военный, политический и социальный апофеоз времён золотых веков Августа, Траяна и Марка Аврелия [John S McHugh. Emperor Alexander Severus: Rome's Age of Insurrection, AD 222 to 235 Pen and Sword History 2017. p.219].

Для значительной части имперской верхушки, жречества и простого народа, по крайней мере, в Италии, «золотой век» империи был тесно связан со старой религией. Древние римские боги привели Рим к могуществу и процветанию, поэтому, чтобы сохранить его, следовало продолжать поклоняться этим богам и традициям. Первую попытку реставрации древней веры предпринял Марк Аврелий и у него это получилось. Империю удалось сплотить. Занимался этим и Септимий Север, хоть и не был римлянином по происхождению. Именно при нём, в 203 году магистр квиндецемвиров священнодействий Тиберий Манилий Фуск, получивший второе консульство при Александре в 225 году, выразил отношение многих людей, обращаясь к сенату: «Ради безопасности и вечности империи вы должны чаще, со всем должным поклонением и почитанием бессмертных богов, посещать самые великие святыни для возлияния и воздаяния благодарности, чтобы бессмертные боги могли передать будущим поколениям то, что построили наши предки». Выражением этого настроения был отказ от верховного божества Элагабала ради восстановления традиционного римского пантеона, который возглавлял Юпитер Оптимус Максимус.

Языческая культура империи держалась на ограниченном слое мыслителей. Например, одним из культурных авторитетов язычества того времени был Клавдий Элиан (ок. 170 – после 222 гг.), писатель и философ, представитель так называемой «второй софистики». Весьма вероятно, что его семья приобрела римское гражданство во времена правления императора Клавдия, поэтому приняла родовое имя «Клавдий». Элиан был преподавателем риторики, получил известность ещё при Септимии Севере и пережил Гелиогабала. Он предпочитал греческих авторов и сам писал на греческом, нарочито архаизированном. Согласно его современнику Флавию Филострату, он приобрёл такое знание греческого языка и греческой риторики, что его называли μελίγλωσσος («медовый язык»).

Согласно Флавию Филострату: «Хотя Элиан был римлянином, он владел аттическим языком не хуже природных афинян. Мне думается, что человек этот заслуживал всяческой похвалы, во-первых, потому, что добился чистоты языка, живя в городе, где на нем не говорили, и, во-вторых, из-за того, что не поверил угодникам, величавшим его софистом, не обольщался этим и не возгордился столь почетным наименованием; поняв, что у него нет необходимых для оратора дарований, он стал писать и этим прославился. Главная особенность его книг – простота слога, напоминающая чем-то прелесть Никострата, а иногда приближающаяся к манере Диона… Этот человек уверял, что не выезжал никуда за пределы Италии, ни разу не ступил на корабль и не знаком с морем. За это его ещё больше превозносили в Риме как блюстителя древних нравов. Он был слушателем Павсания, но восхищался Геродом, считая его самым разносторонним из ораторов» [Флавий Филострат. Жизнеописания софистов, II 31].

Элиан не был женат и не имел детей. Единственная государственная должность, которую он занимал, – это должность жреца святилища Фортуны в Пренесте, где он родился и прожил почти всю жизнь.

Две его работы, дошедшие до нас, De Natura Animalium (О природе животных) в 17 книгах и Varia Historia (Пёстрые рассказы) в 14 книгах, представляют собой сборники рассказов о животных и людях, выписанные из различных древних источников. Ничего научного в них нет, просто интересное чтение, поэтому не совсем понятна та крайняя степень восхищения Элианом со стороны Филостата, работы которого выглядят куда более глубокими.

Другим «властителем дум» III века был Аммоний Саккас (175–242 гг.). Он занимал видное место в интеллектуальном плавильном котле Александрии. По сообщению Феодорита, Аммоний происходил из бедной христианской семьи, работал грузчиком в порту Александрии, откуда и получил своё прозвище «Саккас» (от слова σάκκος, мешок). Аммоний был учителем Оригена, видимо,