Большая книга Шамана - Владимир Павлович Серкин

– Вы можете загнать оленя?

– У меня другое мировоззрение. Я не охочусь. Если, конечно, вопрос жизни и смерти встанет, то наверное.

– Вы не до конца ответили на мой вопрос: что изменилось в вашей жизни после общения с Шаманом?

– Стал спокойнее. Мне давние знакомые говорят, что вроде как моложе стал. Это трудно связать и объяснить. Сменились приоритеты.

– Какие сейчас приоритеты?

– Стали появляться и другие мысли. Например, у нас много борются за права меньшинств, женщин, угнетенных народов или обделенных людей. Я думаю, что в конституциях будущего должны быть четко прописаны права минералов, растений, животных. То, что мы делаем сегодня, – произвол. Окружающая среда абсолютно бесправна по отношению к нам.

– А кто будет следить за соблюдением этих прав, если за правами человека не очень-то следят?

– Вообще-то природа следит сама. Если человек ведет себя негармонично, он быстро разрушается. Это показывает, что окружающий мир следит за своими правами. Ты его разрушаешь, он тебя разрушает. Ты его бережешь, он тебя бережет.

– Шаман – сегодня тема конъюнктурная. Вы думали об этом, когда писали?

– Да я живу далеко, чего я буду думать об этом.

– Каково было отношение Шамана к тому, что вы пишете книгу о нем?

– Ему все равно. Лишь бы на него прямого указания не было. Да и мне тоже. Я начал это в середине девяностых, а сегодня – 2004-й. Какая конъюнктура? Я вообще-то участвовал в выборах и губернаторов, и депутатов Госдумы, и даже еще депутатов последнего Верховного Совета. Насчет пиара и конъюнктуры соображаю. Если бы я хотел сделать конъюнктуру, то сделал бы.

– В моем представлении шаман – это не только тот человек, который лечит. Шаман – может быть синонимом слова «колдун». То есть тот, который держит и берет на себя всю духовную жизнь своего племени.

– Шаманизм – наиболее древняя из известных нам форм религиозности. Потом религии развивались и приобрели что-то новое по сравнению с шаманизмом. Но в то же время по религиям идет такое разделение мира: вы – неверные, а мы – правильные. Шаманизм был интегральным учением, объединяющим все, а религии усилили частное, но потеряли общее. Для меня Шаман – это человек, который это общее держит, понимает, живет в этом.

– Что Шаман думает про отношения мужчины и женщины? Вы в книге ему задаете вопрос: «Где твоя любимая женщина?», он отвечает: «Она со мной». Поясните это.

– Чувство любви между мужчиной и женщиной создает обоюдную энергетику. Это знакомо многим. Мои знакомые старые люди говорят: «Пока мы вдвоем, нам не страшно, мы себя хорошо чувствуем. Но мы боимся, что кто-то из нас умрет раньше…» Почему? Потому что создали совместное целое. Когда Шаман говорит про любимую: «Она здесь», он имеет в виду, что совместное целое сохраняется. Он с ней общается. Она с ним тоже.

– Как повлиял Шаман на вашу личную жизнь, на работу?

– Отношения с близкими, с родней стали душевнее. В работе в некоторых аспектах стал мягче, а в некоторых – жестче. Я раньше часто помогал без разбора и прощал без разбора. Через несколько лет после общения с Шаманом перестал это делать, потому что помощь и прощение без разбора не растят человека, а развращают. Хотя я и прежде это знал, но стал делать так, именно общаясь с Шаманом.

Я стал раздумывать о том, чтобы отношения со мной вели человека не только к материальному благополучию, но и к душевному. Сменился набор студентов, которые пишут дипломные и курсовые. Как зав. кафедрой я, наверное, больше всех из преподавателей демонстрировал успех, насколько вообще для студента может быть успешен преподаватель или ученый. И ко мне шла такая категория студентов – старательные, хорошие, но при этом желающие научиться какому-то социальному успеху. Сейчас наряду с ними ко мне идут студенты, которые хотят развиваться, понять что-то, принести пользу людям. И я сам стал их выделять и внимательнее к ним относиться.

– То есть гуру и ученики?

– Преподаватель не может и не должен быть гуру. Я всегда говорю студентам, что их первая задача после диплома – психологически от нас освободиться.

– Почему северные народы в своей книге вы называете эвелнами? Я вообще не слышала о такой народности, вот про эвенков знаю.

– Это – собирательный образ. Есть эвены, есть эвенки, а эвелнов нет. Это как в «Земле Санникова» – онкилоны. В первом издании я писал «эвены», но когда вышла книга, то чукчи, коряки говорят: «Это ж ты про нас писал, а почему нас назвал эвенами?» И со второго издания я стал писать «эвелны», чтобы никто не обижался.

– Вы много времени проводите в лесу. Мне про вас рассказывали, что вы ходите через лес к океану, посмотреть на него. Идете сутками, по грудь в снегу, спите в землянке, топите там печку. При любой минусовой температуре. И еще студентов с собой берете. Никто из вас не болеет?

– Если человек сильно болеет, он не идет. А если немного, то сходит и придет здоровым.

– При какой температуре вы купаетесь в океане?

– Купаюсь, если можно добраться до воды, есть полынья или хорошая трещина. Или лед отнесет от берега. Температура воды – минус два-три градуса. Если человек в такой воде находится дольше трех-пяти минут, он не выживает. Я просто окунаюсь.

– Считается, что в нашей жизни ничего просто так не бывает. Зачем вам была дана эта встреча с Шаманом? Шаман искал ученика и транслятора?

– Вопрос есть, я еще не продумал на него ответ, а надо бы. Шаман отличается от обычного человека как раз тем, что, приобретая новое знание, не забывает старое. В этом смысле он энциклопедичен. В чем заключается процесс старения с точки зрения памяти? Мы, получая высшее образование, забываем большую часть школьных знаний. Идем на работу, забываем то, чему учили в вузе. Идем на другую, приобретаем новый опыт, теряем то, что было на старой работе. Когда человек начинает терять больше, чем приобретать, это уже старение. Шаман для меня уникален тем, что он ничего не теряет: ни опыт, ни знания. Он хорошо помнит эсеров[118]. Советская власть не сразу взялась всех расстреливать. Первое время по царскому методу пытались ссылать подальше, а потом, когда обострилась гражданская война и классовая борьба, принялись за жесткие репрессии. Он помнит эти периоды. Учился он в Уссурийске, в артиллерийском училище, – и это хорошо помнит. И чему учили, помнит. В Хабаровске в медицинском учился – тоже все в памяти. На Северном флоте служил. Интересно рассказывает, как очень долго он был в группировке