Антропология недосказанного. Табуированные темы в советской послевоенной карикатуре - Анна Шевцова

официальном дискурсе «приоритет русского» четко прослеживается и в образах «Крокодила». Русские изображаются «первыми среди равных» (30/1952)[84], чаще всего в центре (30/1957) или на переднем плане композиции среди «республик-сестер» («За столом никто у нас не лишний», 04/1957). Гораздо чаще такой «условный русский» – мужчина, молодой или средних лет, русоволосый, румяный, широкоплечий, с плакатным подбородком (30/1957). По частоте изображения русские абсолютные лидеры – 48 изображений, притом, что условный «советский» народ присутствует лишь на 10.

Здесь надо учесть минимум одну методологическую проблему. При рядовом изображении представителей советских этносов собирательный образ советского гражданина (реже – гражданки) в 95% случаев лишен этнических элементов в костюме, но это всегда – славянин / «русский», в отличие от остальных. Аналогичная история в изображениях пионеров на обложке главного издания для школьников – журнала «Пионер», где среди всех рисованных детей – героев обложек лидируют изображения русоволосых или блондинистых голубоглазых мальчиков.

Сталин создал строгую иерархию народов, этакую пирамиду, вершиной которой был великий русский народ, получивший официальный титул Старшего Брата, затем шли славянские народы – украинцы и белорусы, затем – грузины и армяне (хоть и не славяне, но – православные), ну и так далее, тоже в строгом порядке: сперва народы, составляющие основное население Союзных республик, потом – автономных, потом автономных областей – и так до самого последнего, нижнего этажа пирамиды, можно даже сказать, подвала, население которого составляли евреи[85].

Предложенную Б. М. Сарновым классификацию в духе оруэлловского «Все животные равны, но некоторые животные равнее других» стоит дополнить депортированными народами, места для которых в этом метафорическом доме не нашлось даже в подвале, а также коренными малочисленными народами Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока, бесхитростно вышедшими на страницы главного сатирического издания страны прямиком из анекдотов и обитающими где-то на заднем дворе в солнечной тундре вместе со своими оленями, нартами и меховыми кухлянками.

В изображениях подчеркивается созидательная и культуртрегерская функция русских. Иногда русские элементы начинают символизировать и саму природу: к традиционному образу Весны (03/1952) добавляются исполинский Урожай-Богатырь в русском (18/1951, 19/1952) или общеславянском (08/1954) обличье, Дон и Волга в условно русских костюмах (вышитая косоворотка, сапоги / сарафан-кокошник) (16/1952). Иногда возникают субэтнические варианты: так, Тихий Дон изображен в казачьем костюме (03/1951, 12/1952).

В определенной степени присутствует и образ колониста/колонизатора, поскольку именно русские покоряют целину (04/1956), осваивают Сибирь (16/1956) и т. д. Характерно, что и образ «патрона Сибири» Ермака, и образы его последователей также выведены в славяно-русском стиле (17/1956). Да и сам символ журнала – крокодил иногда предстает в «русском народном костюме» – красной косоворотке, плисовых штанах и начищенных сапогах гармошкой, картузе с кокетливым цветком (12/1952; 21/1957).

Праздник на улице Мира. Рис. М. Черемных. «Крокодил». 1951. № 30. Обложка.

Крокодильские частушки. Рис. И. Семенова. Фрагмент. «Крокодил». 1952. № 12. С. 8–9.

Естественно, что при сатирической природе «Крокодила» картина не всегда была такой идеальной: встречались отдельные бригады в колхозах – ленивцы, сони и семечкогрызы, иногда даже отдельные колхозы-нахлебники. Однако чаще всего эти сюжеты даны по контрасту с преуспевающими коллегами/соседями. В целом негативный образ русских был связан именно с деревенской/колхозной жизнью, причем отмечались либо «локальные недостатки» (бесхозяйственность в колхозах, неумение распорядиться ресурсами, долгострой, «клуб на пятачке в колхозе-миллионере»), либо «пережитки» (суеверия, вера в знахарок, прогул и срыв работы в престольные праздники), либо, наконец, человеческий фактор: мужчины-лодыри, живущие за счет трудодней жен или занимающие места в правлениях колхозов, в то время как женщины заняты на тяжелых работах (23/1954).

(«О, да этот будет со временем добрый полковник! – говорил старый Тарас. – Ей-ей, будет добрый полковник…» («Тарас Бульба»). Рис. В. Коновалова. «Крокодил». 1952. № 06. С. 6.

На втором месте по частоте упоминаний идут украинцы, которые количественно уступают только жителям Средней Азии и Кавказа. У подобной популярности могло быть несколько причин, но одной из главных являлось официозное празднование 300-летия присоединения Украины к России (1954). Правда, больше всего сюжетов пришлось на предшествующие 1952–1953 годы.

Среди украинских образов можно выделить две большие группы. К первой относятся исторические и литературные персонажи, символизирующие Украину: пророчествующие Н. В. Гоголь (06/1952) и Т. Г. Шевченко (03/1952) в радостной и дружной семье народов, окруженные шахтерами, хлеборобами и солдатами; юный суворовец под присмотром Тараса Бульбы (06/1952), снова Гоголь в окружении «крокодиловых братьев» (09/1952). Поскольку в 1952 г. масштабно отмечалось столетие со дня смерти Гоголя, это также повлияло на рост карикатур с использованием образа знаменитого писателя и украинской тематики. Например, были изображены «Новые вечера на хуторе близ Диканьки» (06/1952), с Домом культуры, вечерами поэзии, танцев, или грязелечебница на месте миргородской лужи (06/1952).

Во второй группе образов Украина чаще всего предстает румяной цветущей женщиной в вышиванке, плахте и веночке с лентами в лубочной семье народов (30/1957), что в целом совпадает с тем образом, который продуцировался и «серьезной» прессой: достаточно взглянуть на обложку еженедельника «Огонек» (31/1956) или журнала «Украина» за октябрь 1957 года.

Отрицательные же образы в основном соответствуют общесоветскому набору грехов: артель нахлебников «Пацюк» (показательна отсылка к классике), местничество в Киевском политехническом институте, бюрократы и волокитчики в трестах на Донбассе, самогонщики в Киевской обл., браконьеры.

1960-е

В 1960-е годы процент «этнических» карикатур в «Крокодиле» повышается до 3,04%. Соотношение тем также меняется. Практически полностью исчезает собирательный образ советского народа – он встречается всего в семи из почти 2,5 тысячи проанализированных нами иллюстраций. Практически исчезла так популярная в предыдущее десятилетие «украинская» тема, что, вероятнее всего, связано с усилением влияния в руководстве СССР «днепропетровского клана». В результате первая тройка по частоте упоминаний стала выглядеть следующим образом: народы Кавказа, народы Средней Азии, русские. Стоит также отметить появление в карикатурах тем Сибири и Дальнего Востока, практически отсутствовавших в предыдущее десятилетие.

Образ русских в этот период явно утрируется и снижается, делается все более фольклорным. Возникают даже отдельные рубрики, например «Старые сказки на новый лад» (25/1966, 28/1968), где фольклор становится инструментом для демонстрации, пусть и юмористической, достижений социалистического строя. Подобные сравнения реалий с мифологией отчасти отсылают к традиционному для советского пропагандистского нарратива сопоставлению текущей статистики с 1913 годом.

В целом в 1960-е годы заметны стилистические оттепельные перемены, затронувшие как обложки и иллюстрации «Крокодила» и, например, журнала «Пионер», так и журнальную и книжную графику в целом: художники отходят от лубочно-плакатного соцреализма, изображения выглядят более свободными, живыми,