Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор

отношению же к семьям коммунистов и членам трудовых артелей применялись «самые репрессивные меры, а также к лицам, заподозренным в хранении оружия. Плеть гуляет вовсю. Избивают до полусмерти»110. Повстанцы брали в заложники семьи красноармейцев, коммунистов, советских служащих. Не миндальничали и со своими. Июньское 1921 года распоряжение № 1, передавшее власть антоновским «революционным комитетам», приказывало им взять на учет всех лошадей рабочего возраста, а в целях «приискания хлеба» применить изъятие доходов с мельниц, «принудительное обложение имеющих запасы» и другие жесткие меры111. В частности: за нарушение установленных порядков, за хищение имущества и конокрадство – телесное наказание за первый случай и лишение жизни за второй; за подделку пропусков – телесные наказания. Должностные лица, уличенные во взяточничестве, наказывались плетью.

25 декабря 1920 года был дан наказ районным и волостным комитетам обратиться к населению с воззванием о пожертвовании партизанам продовольствия. Инструкция местным комитетам (февраль 1921 года) обязывала их «проводить добровольные пожертвования зерна, фуража, одежды, обуви»112.

Крестьянская война с большевистским режимом к 1921 году, таким образом, стала доминирующей частью Гражданской войны. Жестокость по отношению к крестьянам возвращалась беспощадностью по отношению к властям и часто превосходила организованный «правительственный» террор. Возник замкнутый круг. В подавлении протеста десятков тысяч российских крестьян, не принявших большевистского режима, участвовала регулярная Красная армия. Трагедия усугублялась тем, что и войска восставших, и Красная армия состояли в основном из крестьян. (В 1920 году 77 % бойцов РККА составляли крестьяне.) А командовали действиями против своего народа лучшие полководцы РККА. Кроме Тухачевского, Уборевича и Какурина в Тамбове были Котовский, Путна, Жуков, Раскольников и многие другие.

«Бандитизм начал было приобретать в глазах наших войск характер какой-то чудесной непобедимости, неуязвимости и неискоренимости… Если бандитов и удавалось иногда потрепать и даже погромить, то они так быстро оправлялись и восстанавливались в своих округах, что это в конце концов стало приводить в отчаяние наши войска, которым истинная подкладка вещей известна не была, в силу отвратительно поставленной разведки», – так Тухачевский оценивал ситуацию, с которой столкнулся, приняв командование тамбовскими армейскими частями113. Тухачевский понимал, что справиться с народным движением, всемерно помогающим своим партизанским отрядам и недоброжелательно относящимся к Красной армии, можно не уничтожением «банд», а восстановлением доверия народа, новой советизацией деревни и изменением экономической политики. «Без фактического осуществления нами на месте новой экономической политики, без привлечения крестьянства на сторону советской власти нам никогда не удалось бы полностью ликвидировать восстания. Это является основой борьбы», – признавал он. Крестьянское повстанческое движение «не может быть в корне ликвидировано, если рабочий класс не сумеет с крестьянством договориться, не сумеет крестьянство направить так, чтобы интересы крестьянства не нарушались социалистическим строительством государства»114. НЭП был провозглашен весной 1921 года как мера по реанимированию экономики и как способ замирения многомиллионных масс недовольных – но его реальное осуществление началось существенно позже.

Комитет СТК неоднократно обращался к мобилизованным красноармейцам с призывом покинуть Красную армию и идти домой с оружием в руках:

Воззвание к мобилизованным красноармейцам

Комиссары-коммунисты послали вас усмирить нас, как они нас называют, бандитов. Бандиты, сказали они вам, подняли свой разбойничий меч над мирным жителем, зачем-то подняли с жаждой крови, и, алчные, с небывалой жестокостью разрушают его трудовое гнездо, льется святая кровь труженика, льются неутешные слезы младенца, раскрываются амбары хлебные, загорается зарево пожара над оседлостью мирной обывателей, горит, мрет, разоряется вконец Советская власть… Опомнитесь! Никаких бандитов, никаких разбойников нет, есть едино восставший страдалец – русский народ. Голодный, холодный, измученный и разоренный вконец, загнанный комиссарской властью в тупик, он не вынес гнета палачей-коммунистов, и разъяренный зверь поднялся с русским огромным кулаком на своих угнетателей, не на вас и тем более не на тружеников-землепашцев (это было бы ужасно), а на них – действительных врагов наших, врагов всего русского народа, кровожадных коммунистов…

Главный оперативный штаб партизанской армии трудового крестьянства115

Пафосно-поэтические призывы находили отклик, ибо были доступны и правдивы: количество дезертиров из Красной армии стремительно увеличивалось и к февралю 1921 года превысило 6 000 бойцов.

Ф.С. Подхватилин, один из руководителей антоновского агитпропа, на допросе в ревтрибунале показал, что вел агитацию «…на темы о ходе борьбы партизанской армии с Красной Армией, об общегосударственном положении и состоянии Сов. России внутри и вне, о войне и мире Польши с Сов. Россией, о тягостных условиях мира, на которые пошло Совпра-вительство, а также о том, что заграничный пролетариат не сочувствует существующему в России советскому коммунистическому течению… о несправедливо тяжелой продразверстке, наложенной на крестьян в уезде, и преступной деятельности комитетов бедноты. Мои агитаторские выступления в большинстве происходили среди крестьян-партизан, приветливо отзывавшихся на мои речи. Они посылали в партизанскую армию своих сынов и сами в ней активно и косвенно участвовали»116. (Впоследствии Подхватилин добровольно сдался советской власти, поняв обреченность тамбовцев и убедившись, что «муха со слоном не может бороться».)

Очень выразительную резолюцию приняло общее собрание граждан села Петровское Туголуковской волости Борисоглебского уезда 25 декабря 1920 года: «Горячо приветствуем и приносим сердечную благодарность повстанцам, которые горят желанием освободить народ из-под ига рабства, и даем слово в полной тесной связи плечо с плечом идти бодро и смело на борьбу и на помощь организованным путем восставшего народа, дабы этим защитить себя от новых нападений, смелым натиском сбросить с себя оковы порабощения незаконных и нечеловеческих коммунистических грабежей, зверских поступков и репрессий и смело воскликнем: “Долой ехидного змия Ленина и его приспешников! Да здравствует повстанческое движение! Да здравствует союз рабочего и крестьянства!”»117

Еще в начале 1921 года руководство по подавлению восстания напрямую передали главному командованию. В феврале, когда ситуация на Тамбовщине была признана катастрофической для большевиков, председатель парторганизации губернии В.А. Антонов-Овсеенко, наделенный чрезвычайными полномочиями, сформировал Полномочную комиссию ВЦИК. В нее кроме Антонова-Овсеенко вошли секретарь губкома партии, председатель губисполкома, командующий войсками и начальник политического отдела войск Тамбовской губернии. Памятуя о прежней «нетактичности», комиссия сначала решила воздействовать на повстанцев и поддерживающее их население просьбами. Назначался двухнедельный срок добровольной явки с повинной, декларировалось освобождение от ответственности за участие в партизанской антисоветской деятельности. Однако заметных результатов эти меры не дали. Тогда был издан приказ, предваряющий карательные меры. Согласно ему, все, захваченные с оружием в руках, подлежали расстрелу. В феврале1921 года войска, направленные против непокорных крестьян, насчитывали 32,5 тыс. человек пехоты, около 8 тыс. кавалеристов, 463 пулемета и 63 орудия118.

В мае наступил финальный этап Тамбовского восстания – его вспышка с последующей окончательной ликвидацией. Сохранилась записка заместителя председателя РВСР Э.М. Склянского Ленину, написанная