Развод. Проучить предателя - Дарина Королёва

— В прямом. Пересолила так, что Георгий Павлович всю ночь воду хлестал. Он мне сейчас звонил — давление подскочило.

Что-то внутри меня щёлкнуло.

Может, усталость последних суток, а может, его снисходительный тон, но я вдруг выпалила:

— А может, его давление не выдержало того ведра коньяка, которое он вчера выхлестал? — я скрестила руки на груди. — И вообще, что-то я не заметила, чтобы кто-то жаловался. Наоборот, все прекрасно съели всё до последнего кусочка! И утку мою расхваливали. Особенно Станис...

— Да они из вежливости ели! — оборвал он меня, поморщившись так, будто лимон разжевал. — Чтобы меня не обидеть. А я как дурак нахваливал — какая у меня жена умница, как готовит... — он отодвинул чашку с кофе. — Знаешь, как неудобно теперь перед людьми?

— Но ты даже спасибо не сказал, — вырвалось у меня. — Я весь день...

Гордей медленно поставил чашку на стол. Я знала этот жест — сейчас начнётся.

— Спасибо? — его голос сочился ядом. — За что спасибо? За то, что ты делаешь свою работу? Кто не работает, тот и готовит-убирает. Было бы тебе на что жаловаться! Ты ещё не знаешь, что такое настоящая работа. Что такое бизнесом управлять — эта ответственность невыносимо давит! Думаешь, мне легко? С людьми работать — это просто жесть! У меня тысячи в подчинении! Ты даже не представляешь, какая это эмоциональная нагрузка!

"Тысячи в подчинении".

Перед глазами всплыла картинка пятилетней давности — конференц-зал, совет директоров. Я тогда впервые пришла как владелица контрольного пакета. В новом костюме, с папкой документов, подготовленных юристами...

— Радуйся, что я у тебя есть! — продолжал греметь Гордей. — Что компания цветёт и пахнет. А то ты бы давно угробила всё, что твой отец тридцать лет строил!

Я вздрогнула. Он специально бьёт по больному. Всегда знает, куда ударить.

— Помнишь тот случай? — он усмехнулся. — Когда ты решила поиграть в бизнес-леди? Как ты там с проверкой разбиралась? "Я не буду давать взятки, это противозаконно!" — передразнил он писклявым голосом.

Горло сдавило. Конечно, помню. Штраф тогда выписали такой, что пришлось экономить на ингредиентах, чтобы выровнять доходы.

А Гордей ходил по дому и приговаривал:

"Ну какой из тебя руководитель производства алкогольных напитков? Ты ж ничего крепче кефира не пробовала!"

— Ты слишком правильная для этого бизнеса, — Гордей отхлебнул кофе и поморщился. — Ну что с тобой?! Даже кофе сварить нормально не можешь. Переварила.

Я молча забрала чашку, поставила новую турку.

— Этот мир, Мирочка, — муж снова усмехнулся, явно довольный своим наставническим тоном, — отнюдь не розовые единороги из твоих благотворительных проектов. Здесь нужна хватка. Характер. Умение рискнуть, пойти ва-банк. А ты что? "Ой, это незаконно, ой, так нельзя..."

Перед глазами снова всплыла та сцена. Душный кабинет, потный человек в сером костюме:

"Ну что же вы, Мирослава Андреевна? Неужели не договоримся?"

А я, дура принципиальная:

"Но ведь у нас все документы в порядке! Зачем нам договариваться?"

— Помнишь, как тогда работники на тебя смотрели? — Гордей словно читал мои мысли. — Как на посмешище. "Вот, блаженная какая-то досталась нам в начальницы..."

Да, помню. Помню каждый взгляд, каждый шепоток за спиной.

"Это же дочка Андрея Степановича? Надо же..."

А потом собрание акционеров, где Гордей так складно объяснял, почему мне лучше передать ему управление. Для блага предприятия.

— Женщина, — он назидательно поднял палец, словно отчитывая нерадивую ученицу, — должна заниматься своим делом. Рожать, борщи варить. Хотя, — он окинул меня таким оценивающим взглядом, что захотелось прикрыться полотенцем, — рожать тебе уже поздновато. Старушка ты у меня. Вон, даже стол накрыть тебе уже тяжело... — он поцокал языком. — И эти морщины... Слушай, ну может сходишь наконец к нормальному косметологу? Ботокс, филлеры — что там сейчас модно? Надо же что-то с твоей внешностью делать! Пока не поздно.

Он картинно развёл руками:

— Ну чего это я тебе рассказываю? Ты же женщина, должна сама обо всём этом думать! Хотя... — он снова смерил меня взглядом, — тебе, похоже, вообще на себя наплевать.

Я машинально коснулась уголков глаз. Сорок пять — это же не приговор? Вчера в супермаркете кассирша назвала меня "девушкой". Хотя... может, просто из вежливости?

Эти маленькие морщинки в уголках глаз — просто мимические, это естественно! Раньше я даже гордилась ими — "лучики счастья", как говорила мама. Следы от улыбок, от смеха, от жизни. А неестественно — колоть в своё лицо яд, чтобы соответствовать модным требованиям и быть похожими на одинаковых лаковых кукол с раздутыми лицами, с застывшей маской вместо живой мимики.

Я вспомнила жену нашего финансового директора — после очередных процедур её лицо стало таким гладким и неподвижным, что даже улыбка превратилась в какую-то судорогу. Да, её морщинки исчезли, но вместе с ними — что-то неуловимо живое, особенное, её индивидуальность.

Но, глядя в зеркало над кофеваркой на своё осунувшееся после бессонной ночи лицо, я вдруг поймала себя на предательской мысли: может, Гордей прав?

Он поднялся из-за стола, нависая надо мной, как грозовая туча:

— Может, хватит меня перед людьми позорить? Знаешь, как неловко, когда партнёры видят рядом со мной... — он запнулся, подбирая слово, — такое! Сходи уже к стилисту. Но ты только готовкой и интересуешься!

Я отступила на шаг. Когда он злится, от него исходит какая-то тёмная энергия. Даже воздух, кажется, сгущается, становится вязким, как кисель.

ГЛАВА 7

— Я не хочу… — я хотела ему возразить, но он резко взорвался, не дав и слова сказать в своё оправдание.

— Ты никогда ничего не хочешь! — Гордей раздражённо взъерошил волосы. — Просто не думаешь головой! Вот скажи, что бы ты без меня делала? Кому нужна твоя солёная стряпня? Кому нужны твои "принципы"? — он изобразил в воздухе кавычки. — Может, только этому твоему фонду, где ты в святость играешь? Кстати, на что ты там деньги тратишь? Может, пора аудит провести?

Тема фонда была больной. Он никогда не понимал, зачем я трачу время на "этих нищебродов". На его языке любая благотворительность называлась "попыткой выпендриться".

— Я всё поняла, — тихо сказала я. Здесь лучше промолчать. А то разразится скандал. А ему еще на предприятие ехать.

— Вот и славно, — мгновенно сменил тон на снисходительно-ласковый. — Ты же умница у меня. Когда не делаешь глупостей. Занимайся своими щенками бездомными. Или детьми-сиротами — чем ты там в фонде маешься? Хоть какая-то польза. И не лезь в серьёзные дела, не позорься.

В памяти вдруг всплыли другие слова — отцовские, сказанные незадолго до смерти:

"Ты справишься, дочка. У тебя моя