Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман

в палате общин. Члены телевизионного парламента, в отличие от реальных депутатов, прислушивались к тому, что говорят их коллеги»[601]. Что же сделали телевизионщики? Закрыли шоу. Продюсеры сочли дебаты слишком спокойными и конструктивными и решили, что телезрителям лучше показывать бесконечные разборки, которые принято называть «политикой».

Но партиципаторная демократия (или демократия участия) – это не эксперимент, поставленный для телевидения. Это надежный метод борьбы с язвами старой демократии.

Конечно, у этой формы демократии тоже есть свои недостатки. Ориентация на краткосрочные цели может помешать увидеть долгосрочные перспективы. Что еще хуже, возможности для участия граждан в принятии решений часто ограничивают. Так, в 2004 году к власти в Порту-Алегри пришла консервативная коалиция, сократившая городской бюджет, и теперь неясно, сохранится ли традиция инициативного бюджетирования в городе, с которого все когда-то началось.

Иногда инициативное бюджетирование используется как прикрытие: элита идет на эту мнимую уступку обществу, продолжая дергать за ниточки из-за кулис. В этом случае собрания граждан служат лишь для одобрения уже принятых решений. Естественно, это порождает цинизм, но это еще не повод отказывать гражданам в праве голоса. «Если относиться к ответственным гражданам как к наполнителю для избирательной урны, то они и вести себя будут соответствующе, – пишет историк Давид Ван Рейбрук. – Но отнеситесь к ним как к взрослым, и они поведут себя как взрослые»[602].

3

Про коммунизм я узнал в четвертом классе: о нем рассказывал наш учитель мистер Арнольд. «От каждого по способностям, каждому по потребностям». Или, как я годы спустя прочел в Оксфордском словаре английского языка: «Коммунизм – это теория или система организации общества, при которой вся собственность принадлежит обществу и каждый человек вносит свой вклад в соответствии со своими способностями и получает блага в соответствии со своими потребностями»[603].

В детстве мне казалось, что коммунизм – это прекрасно. Делиться всем – отличная идея! Но затем мне, как и многим детям, пришлось прийти к горькому осознанию: делить все поровну хорошо лишь в теории. На практике такая дележка вырождается в хаос, бедность или, что еще хуже, в кровавую бойню. Вспомнить хотя бы Россию при Ленине и Сталине, Китай при Мао или Камбоджу при Пол Поте.

В наши дни коммунизм считается одной из самых спорных идеологий, и принято думать, что он попросту нежизнеспособен. Почему? Потому что коммунизм основан на глубоко ошибочном понимании человеческой природы. Без частной собственности мы теряем всякую мотивацию и быстро превращаемся в апатичных паразитов.

По крайней мере, так показала история.

Даже в подростковом возрасте мне казалось странным, что все доводы о несостоятельности коммунизма сводятся к свидетельствам кровожадности режимов в странах, где рядовые граждане не имели права голоса. Все эти режимы поддерживались всемогущим полицейским государством и коррумпированной элитой.

Тогда я еще не осознавал, что коммунизм – по крайней мере, соответствующий официальному определению, – вполне успешно существовал на протяжении сотен лет, просто имел мало отношения к советскому режиму. По сути, мы практикуем коммунизм каждый день. Даже после десятилетий приватизации значительная часть нашей экономики все еще работает по коммунистической модели. Это настолько нормально и привычно, что мы этого даже не замечаем.

Простой пример: вы сидите за обеденным столом и не можете дотянуться до солонки. Вы говорите: «Пожалуйста, передайте соль», – и кто-то вручает вам солонку, совершенно бесплатно. Люди обожают бытовой коммунизм, как называют его антропологи. Мы делим друг с другом парки и площади, музыку и истории, пляжи и кровати[604].

Пожалуй, лучший пример подобной щедрости – домашнее хозяйство. Миллиарды домохозяйств по всему миру организованы по коммунистическому принципу: родители делятся имуществом с детьми и вносят посильный вклад в общее дело. Отсюда и слово «экономика», происходящее от греческого οἰκονομία, что означает «ведение домашнего хозяйства».

Даже на работе мы постоянно демонстрируем коммунистические замашки. Например, при написании этой книги мне помогали десятки коллег, которые не попросили ни цента за свои критические замечания и потраченное время. Коммерческие организации тоже благосклонно относятся к внутреннему коммунизму – просто потому, что он эффективен.

Но что насчет незнакомцев? В конце концов, мы же не делимся всем со всеми. С другой стороны, часто ли вы требовали денег за то, что указали дорогу заблудившемуся пешеходу? Или за то, что придержали кому-то дверь? Или когда укрыли кого-то в дождь под своим зонтиком? Это не сделки по принципу «ты мне, я тебе»; вы помогаете другим, потому что считаете это правильным и потому что верите, что другие незнакомые люди точно так же помогли бы и вам.

Наша жизнь наполнена подобными проявлениями коммунизма. Само слово «коммунизм» происходит от латинского commūnis, что означает «общий». Коммунизм можно рассматривать как фундамент, на котором построено все остальное – рынки, государства, бюрократия. Это помогает объяснить всплеск альтруизма и взаимопомощи, который наблюдается после стихийных бедствий, как, например, в 2005 году в Новом Орлеане. В случае катастрофы мы возвращаемся к своим корням.

Конечно, принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» работает не всегда – точно так же как не всегда и не все можно измерить деньгами. Но если вы задумаетесь, то поймете, что изо дня в день мы постоянно делимся друг с другом – и отдаем больше, чем оставляем себе.

Общественный базис жизненно необходим капитализму. Только подумайте, как много компаний полностью зависят от щедрости своих клиентов. Facebook стоила бы гораздо меньше без фотографий и видео, которые миллионы пользователей выкладывают в соцсеть совершенно бесплатно. Airbnb не выжила бы без многочисленных отзывов, которые добровольно оставляют на сайте путешественники.

Так почему мы упорно не замечаем в себе коммунистических склонностей? Возможно, мы просто не считаем значимым то, чем мы делимся, и воспринимаем возможность делиться этим как нечто само собой разумеющееся. Чтобы люди гуляли в парках, не нужно печатать буклеты, объясняющие преимущества прогулок. Свежий воздух не нуждается в рекламе. И при этом вы не допускаете мысли, что воздух может кому-то принадлежать – как и пляж, на котором вы загораете, или сказки, которые вы рассказываете детям.

Мы замечаем все это лишь тогда, когда кто-то начинает торговать воздухом, присваивает пляж или заявляет права на старые добрые сказки. И сразу возникает вопрос: постойте-ка, разве все это не принадлежит нам всем?

То, что мы делим друг с другом, называется общими ресурсами (или ресурсами общего пользования). К ним может относиться все что угодно, от общественных парков и веб-сайтов до языков и озер, при условии, что общество совместно пользуется и управляет ими. В число ресурсов общего пользования входят как