Юрий Бондарев - Вячеслав Вячеславович Огрызко

Но Бондарев боялся, что, если Калик последует советам Тарковского, может потеряться весь аромат повести Балтера. В режиссёрском сценарии, с грустью констатировал он, «ушла та трагичность». Как считал писатель, лирическая сторона взяла верх, и трагизм увяз в этой лирической стороне. «Трагизм, – гнул он свою линию, – и должен быть именно в нюансах, в создании больного ощущения беспокойства» (РГАЛИ. Ф. 2453. Оп. 4. Д. 2447. Л. 42).

Балтер в этом споре взял сторону Тарковского, согласившись, что Калик сильно упростил характеры. А дальше случилось небывалое: не худсовет, не кинематографисты, а прозаик потребовал от режиссёра заново переделать режиссёрский сценарий. И Калик пошёл на это. Но когда он всё перелопатил, выяснилось, что мнения худсовета оказалось недостаточно. Его работа ушла на рассмотрение в Госкино. А там сидел очень вредный критик Александр Дымшиц – он был главным редактором.

28 августа 1963 года Дымшиц записал в свой блокнот: «9–5 служба (в том числе обсуждение сценария Б. Балтера и М. Калика „До свидания, мальчики!“» (РГАЛИ. Ф. 2843. Оп. 1. Д. 150. Л. 60 об.). И понеслось всё по новой: то убрать, то смягчить, то переписать…

За Калика перед Дымшицем мог бы вступиться Бондарев. В конце концов, оба – Дымшиц и Бондарев – были главредами, только один в Госкино, а другой – в шестом объединении «Мосфильма». Но Бондарев портить отношения с Дымшицем не захотел.

В общем, история с утверждением режиссёрского сценария Калика и запуском его в производство затянулась. Потом много сил отняли съёмки. Премьера фильма «До свидания, мальчики» состоялась уже 3 января 1966 года. Фильм потом в нашей стране просмотрели 13 миллионов человек, но довольно быстро он был снят с экрана. Следующую картину Калика «Любить» просто положили, как тогда говорилось, «на полку», после чего режиссер эмигрировал в Израиль.

* * *

Став в 1963 году худруками объединения писателей и киноработников, Алов и Наумов вернулись к сотрудничеству с кинодраматургом Леонидом Зориным. Но если раньше всех троих объединила тема поисков послевоенного мира, то на этот раз триумвират поставил перед собой другую задачу – художественно осмыслить сопровождавшийся новыми драмами процесс реабилитации жертв культа личности, начатый после ХХ съезда партии. Они рассчитывали пойти дальше «Тишины» Юрия Бондарева и копнуть намного глубже. И смотрите, какое название выбрала эта команда – «Закон».

Работали три мастера в непростых условиях. Если Бондарев, когда писал «Тишину», во многом опирался на трагическую историю своего отца, а главному герою подарил часть собственной биографии, то тут у кинематографистов много времени ушло на сбор материалов. Что-то об искалеченных судьбах они услышали на кухне у своего друга Валерия Фрида, отсидевшего 10 лет, а потом всё услышанное пропустили через себя. Что-то им поведали знакомые прокурорские работники. В общем, одно нанизывалось на другое, а надо было выстроить какую-то единую сюжетную линию.

Первый вариант литературного сценария «Закон» Алов, Зорин и Наумов представили в сценарно-редакционную коллегию 6-го объединения «Мосфильма» осенью 1964 года. А само обсуждение состоялось 3 ноября.

Все пришедшие на обсуждение редакторы и писателя в один голос заявили: это несомненная удача. Каждому при чтении сценария вспомнилось что-то своё и у каждого возникли свои ассоциации, а Владимир Крепс даже прослезился. Он вспомнил, как начиналась реабилитация – его вдруг пригласили в прокуратуру и спросили, знал ли он таких-то людей. Знал. Тогда ему дали бумагу и попросили написать всё, что ему об этих людях было известно. Эти свидетельства потребовались для начинавшегося процесса реабилитации жертв культа. Крепс ещё обратил внимание, как энергично прокуратура взялась за дело: в огромном кабинете за изучением документов трибуналов сидели восемь следователей. Хождения писателя в прокуратуру продолжались целый год. Правда, через месяц пересмотром старых дел занимались уже не восемь, а пять человек, через три месяца следователей стало уже трое, а через полгода компанию Крепсу составлял всего один прокурорский работник. То есть меньше чем за год интерес правоохранителей к теме реабилитации существенно ослаб. А фильм «Закон», считал Крепс, мог вновь вернуть общественное внимание к драматичным страницам советской истории.

Своё вспомнилось и Александру Борщаговскому. Его в 1949 году зачислили в «безродные космополиты», и он долго оставался без куска хлеба. «Тема для меня, – сказал он сквозь слёзы, – трагедия времени, трагедия сталинизма, целого поколения дана ‹в сценарии› с большой потрясающей силой» (РГАЛИ. Ф. 3083. Оп. 1. Д. 164. Л. 19).

Но всё ли авторам удалось в сценарии? Нет. Скажем, Григория Бакланова не устроил пролог. «Он броский, яркий и после него прогремел поезд, стало пусто и внимание пропало». Писателя не устроила первая сцена: молчаливый часовой и умирающий Сталин. За броскостью картины он не увидел глубины. А Крепса огорчило отсутствие вождя мировой революции. «Но чего не хватает в сценарии – это Ленина» (РГАЛИ. Ф. 3083. Оп. 1. Д. 164. Л. 7). Крепс, видимо, хотел навязать сценаристам свои идеи: мол, каким мерзавцем был Сталин, безвинно погубивший тысячи и тысячи людей, и каким хорошим Ленин, который, останься он жив, мог бы повести страну по другому, верному пути…

Да, кто-то во время обсуждения сценария осторожно бросил фразу: не обидится ли интеллигенция, ведь киношники показали её трусость? Но Наумов этот упрёк отвёл. «Мы никак не пытались, – подчеркнул он, – опорочить её (интеллигенцию. – В. О.), но, видимо, мы находимся под влиянием некоторых жизненных персонажей, которые нас окружают, которые нам показались выразительными» (РГАЛИ. Ф. 3418. Оп. 1. Д. 116. Л. 37).

Все ждали, как оценит сценарий Бондарев, ведь темы культа и реабилитации были ему очень близки. А писатель начал разговор с любовной линии – правда, тут же на полуслове его и оборвал. В стенограмме сохранилась реплика писателя: «Разрешите мне уйти, меня вызвали». Но кто именно вызвал? И почему нельзя было сначала высказать своё мнение о сценарии, а уже потом куда-то сломя голову бежать?

В отсутствие Бондарева коллегия приняла решение: в целом сценарий «Закон» одобрить, но, перед тем как отправлять его на утверждение в Главк Госкино, кое-что подправить и только уже потом поставить вопрос перед начальством о запуске в производство не односерийного, а двухсерийного фильма.

Однако до запуска дело не дошло. Напомню, когда обсуждался сценарий Алова, Зорина и Наумова – 3 ноября 1964 года, через три недели после смещения Хрущёва. Новое руководство партии и страны взяло новый курс. Тема осуждения культа была признана неактуальной, а в чём-то и вредной, ибо она во многом ассоциировалась с именем свергнутого Хрущёва. Не случайно отвечавший тогда за сценарное дело в Госкино Александр