Бег дней - Алексей Владимирович Спешнев

И тотчас опять возникли парни, и площадь и весь город наполнились людьми, движением, музыкой, шумом жизни…

…Бешено мотаясь на узкой колее, поезд мой мчался сквозь угольно-железную гарь Рура, то полыхающую пламенем домн и мартеновских печей, то удручающую тьмой мертвых, покинутых поселков, городков и заводов. На вздрагивающем экране мозга тоскливым воспоминанием летела зелено-голубая пустота ночного Кёльна, безлюдность улиц, зубчатая мгла домов, собор. Бежал на роликовых коньках маленький, одинокий, отчаявшийся человек…

* * *

Первая история. «Свет, тень, воспоминание»…

— Для паспорта, пожалуйста.

— Квитанцию.

— Вы положили ее в карман.

— …Что?.. Да. Садитесь. Не наклоняйте голову. Очаровательная улыбка не обязательна. Все. Вы свободны.

— Когда могу получить?

— Завтра утром. Следующий…

Лица менялись. Они ему были не интересны. Он снимал фотографии для паспортов.

После работы он сел в свою старую «Волгу», но зажигание не включил, а стал смотреть на улицу. За ветровым стеклом метался усатый парень с вытаращенными глазами, пытаясь остановить такси. Однако машины проносились мимо, и парень растерянно озирался, вытирая рукавом вспотевшее, несчастное лицо. Их взгляды встретились, парень вопросительно приподнял брови, подмигнул, но сразу сообразил, что напрасно, и опять бросился на проезжую часть, отчаянно размахивая руками. Все куда-то торопились, пешеходы и автомобили. Он видел: люди не бежали по улице — торопились их лица. Спешил старик с беспокойно-виноватыми, слезящимися глазами. О чем-то нервно расспрашивала прохожих высокая старая женщина с подсиненными и тщательно уложенными седыми волосами. Прохожие пожимали плечами. Молодая мать тянула за собой девочку и мальчика. Мальчик ревел, девочка смеялась, радуясь жизни. А губы матери беззвучно двигались, что-то бормоча и кого-то осуждая. Все люди за стеклом (так, во всяком случае, ему казалось) были озабочены, жили инерцией житейских тревог, немо кричали. И ему передалась вдруг их торопливость: он включил мотор и стремительно помчался в потоке машин.

Раздался свисток. Он прижал машину к тротуару. Подошел розовощекий сотрудник ГАИ.

— С места — и на девяносто? — весело бросил сотрудник. — Далеко пойдете, товарищ водитель.

— Я уже ходил.

— Куда?

— Далеко.

Вернувшись домой, он обнаружил, что лифтерша, помогавшая ему по хозяйству, стоит в столовой на коленях перед запертой дверью в смежную комнату, пытаясь просунуть в замочную скважину палец.

— Чем это вы занимаетесь? — крикнул он.

— Надо же когда-нибудь там убраться. А ключей вы не оставляете.

— Никто не просит вас там убираться. Слышите?

Она принесла ему обед и удалилась, обиженно сжав рот. После еды он некоторое время неподвижно сидел и курил. Затем вынул связку ключей, отпер дверь и вошел в соседнюю комнату. Щелкнул выключатель, и вспыхнул яркий свет фотолампы. Он сел в вертящееся деревянное кресло, медленно поворачиваясь, стал исподлобья глядеть на стены. Они, как сыпью, были обклеены удивительными фотографиями. Нет, не вырезанными из газет и журналов, а оригиналами. Это были русские и иностранные города, новостройки, митинги, сражения на улицах в Европе, Африке, Азии, Америке. Особенно были выразительны человеческие лица. Их было множество. Некоторые казались знакомыми. Висели здесь и фото, на которых он сам был снят с разными выдающимися личностями — де Голлем, Индирой Ганди, Кингом, Альенде, Тито, советскими космонавтами, делегатами ассамблеи ООН.

На следующее утро он опять ехал на работу в своей старой «Волге». Перед его мысленным взором возникли фотографии, которыми была обклеена комната без окон.

По дороге он купил газету и колбасу, и лица продавцов и покупателей смешались с фотооттисками его прошлой жизни. Он был профессионалом и привык, что настоящее и прошлое вспыхивает в нем мгновенными снимками. Он видел сейчас набегающие дома и встречные машины и одновременно сменяющие друг друга фотографии женщины. Она стояла на аэродроме с распущенными на ветру волосами, бежала, смеясь, в неподвижной метели, сидела, сосредоточенно склонившись над пишущей машинкой, обнаженная, раскинув руки рушилась вниз вместе с пенистой замершей волной.

— С вас два рубля пятнадцать копеек, — сказала ему кассирша в молочном магазине, и он вышел, сел в машину, включил зажигание, и снова его утренний мир заполнили снимки женщины. Она шла по бульвару Пастера в Париже, сидела на железном стульчике в саду позади театра «Одеон», стояла перед «Гражданами Кале» в музее Родена. «Наша осень в Париже… Наша последняя осень…»

Войдя в свое фотоателье, он надел рабочий халат и вдруг услышал голос женщины:

— Для паспорта, пожалуйста.

Женщина из фотовидений сидела в кресле напротив него, а он стоял возле своего аппарата на треноге, накрытого черной материей. Минуту оба не верили, что все это реальность. Потом он сказал без всякого выражения, будто за стеной тумана:

— Квитанцию.

— Вы уже взяли ее.

— Петя, сними гражданку, — обратился он к фотографу, работавшему рядом, за ширмой.

И скрылся в дверях проявочной, путаясь в черных байковых шторах.

Женщина стучала в дверь.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Я занят! — выкрикнул он в красном сумраке.

— Открой дверь. Сейчас же открой, прошу тебя.

— Я занят. И говорить нам не о чем. — Он прижался лбом к стене. — Не о чем говорить! Уходи отсюда!

Переступив вечером порог своей квартиры, он обнаружил в столовой женщину — она беседовала с лифтершей. Теперь объяснение было неизбежным. Он сделал последнюю попытку: не снимая плаща, вышел во двор и уселся за стол под деревом, где мальцы и старики «забивали козла», и стал с одним из них играть в шахматы.

Женщина Села напротив и сказала:

— Я знаю… виновата перед тобой.

Он смотрел на доску, передвинул фигуру.

— Но я не думала, что ты примешь все так близко к сердцу и по-глупому сломаешь себе жизнь.

Его партнеру стало неловко, он поднялся.

— Извини, сейчас вернусь, за сигаретами на угол сбегаю.

Они остались вдвоем. Вокруг стучлаи костяшками домино. Он молчал. Женщина была красива, небрежно, но хорошо одета. Отроки и старики на нее поглядывали неодобрительно — она не принадлежала к их миру.

— Почему ты это сделал? — спросила женщина.

— Не догадываешься? — он посмотрел на нее с презрением.

— Ты меня ненавидишь? — произнесла она тихо.

Он повалил деревянные фигуры и пошел к дому. Его партнер курил в подворотне, деликатно отворачиваясь.

Женщина вошла в дом — он не мог захлопнуть перед ней дверь.

— У тебя сохранились наши фотографии?

— Твои — нет.

— Ты их уничтожил?

— Да.

— А фото Федосьева?

Он ответил неохотно:

— Не помню. Теперь я снимаю для паспортов.

Она сняла плащ, ходит по комнатам. Он глядит на нее с холодной яростью. Что же произошло в их жизни?

Они вместе работали в Агентстве печати — она писала, он снимал. Они были добрыми товарищами, исколесили вместе весь Советский Союз и