Виктор Черномырдин: В харизме надо родиться - Андрей Вячеславович Вавра

Ельцин тогда сказал ЧВС – иди в Думу. Скрепя сердце, ЧВС согласился. Но это было не его. Да и потом, работать рядом с теми, кто его с такой радостью прокатил…

Идея избрания ЧВС депутатом с последующим выдвижением на пост лидера фракции НДР возникла еще раньше – через несколько дней после мартовской отставки. За избрание были председатель исполкома НДР Владимир Бабичев, лидер фракции НДР Александр Шохин и первый вице-спикер Госдумы Владимир Рыжков. Приход ЧВС во фракцию был гарантией того, что он не откажется от движения, которое станет главной опорой экс-премьера.

ЧВС должен был идти от Ямало-Ненецкого округа – вотчины Газпрома. Здесь ему фактически освободили место – депутата от округа назначили председателем Госкомитета по делам Севера. Таким образом, на Ямале появилась депутатская вакансия.

Избирательная кампания проводилась с таким размахом, как будто выбирали президента. Правда, сам ЧВС за два месяца кампании только дважды побывал на Ямале. Когда же ЧВС назначили и. о. премьера, в его штабе говорили, что «мы снимем кандидатуру через несколько часов после того, как Дума утвердит его премьером».

Предвыборная кампания ЧВС на Ямале продолжалась и после того, как Дума проголосовала за Примакова. Однако работа шла уже по инерции. В окружении ЧВС ожесточенно заспорили о целесообразности избрания в Думу. Противником участия в довыборах и в принципе сближения ЧВС с НДР было его аппаратное окружение. Оно настаивало на необходимости создания вокруг ЧВС широкой коалиции, в которой НДР был бы не основой, а лишь одной из составляющих.

Однако спустя полгода расклад сил кардинально изменился. «Степаныч не мог идти на председателя фракции после того, что с ним сделали в Думе, когда отказывались утверждать на пост премьера, – рассказывал сотрудник предвыборного штаба ЧВС. – Общение с большинством депутатов, травивших его две недели подряд, стало бы для него настоящим мучением». Его команда ясно ощущала: «Степаныч подавлен, неадекватен и нуждается в тайм-ауте».

Этот тайм-аут повлек тяжелые политические последствия. Хотя сразу после отказа от участия в довыборах экс-премьер заявил о готовности участвовать в парламентских выборах 1999 года и президентских 2000-го, отказ от поста лидера крупной фракции в пользу непонятного статуса «кандидата в президенты» был воспринят большинством так, будто ЧВС намеревается отойти от дел.

ЧВС растерялся. Его втянули в игру, в которую он не умел и не особо хотел играть. Это было не его. А газпромовский уровень, планка задач, ограниченных энергетикой, были экс-премьеру уже малоинтересны. Он, наверное, ощущал себя как крупная рыба, загнанная на мелководье.

Окончательное решение не участвовать в довыборах в Думу ЧВС принял 21 сентября, накануне отлета в Салехард, где его ждали избиратели. Отказавшись от уже подготовленной победы, экс-премьер поссорился и с НДР, и с Газпромом, и с властями Ямало-Ненецкого округа. В НДР недовольны потому, что отход экс-премьера от дел окончательно убьет НДР. «Без Черномырдина и фракция, и движение развалятся, он был нашим единственным капиталом», – с горечью говорил высокопоставленный сотрудник исполкома НДР.

Впрочем, проблемы у НДР начались не в связи с отставкой ЧВС, а гораздо раньше – еще с президентских выборов. Тогдашний категорический отказ ЧВС от участия в президентских выборах показал, что НДР вовсе не самостоятельная сила. И о какой-либо политической субъектности не может быть и речи.

Нарусова тогда была права, заявив, что ЧВС тем самым решал не только собственную судьбу, но и судьбу всего блока. Увлечь членов «Нашего дома» благородной задачей «внести свою весомую лепту в президентский миллион подписей» (слова ЧВС) будет непросто. Создавшаяся ситуация давала ясный прогноз о дальнейшей судьбе движения: «Наш дом», начало строительства которого сопровождалось шумной пропагандистской кампанией, не является традиционной политической партией, а значит, долго не проживет.

Все-таки нельзя надеяться, что политтехнологический проект, придуманный в президентской администрации, пусть он и отвечает планам власти, заживет своей самостоятельной и полноценной жизнью.

По инерции движение «Наш дом – Россия», при всей своей слабости и зависимости от исполнительной власти, все-таки считалось серьезной силой, по крайней мере на парламентских выборах. Главным достоинством НДР была его преданность своему лидеру, который, впрочем, занимался делами организации от случая к случаю. Но до марта 1998 года невнимание ЧВС компенсировалось его статусом. Теперь у НДР никаких надежд на ЧВС нет.

Зверев:

«Он начал все это понимать – что ничего уже не получится – в сентябре 1998 года. После провала в Думе у него уже никаких иллюзий нет. Это была не то чтоб обида, а понимание – уже все. Я уже не часть этой большой игры. И ему надо было потом где-то как-то начинать новую жизнь…

И тут выясняется, что Рем Иваныч вовсе не Рем Иваныч. Что он ЧВС вообще не видит рядом с Газпромом. И для ЧВС это была еще более сложная история, чем все другое.

Его все кинули».

Газпром и Рем Вяхирев очень рассчитывали на то, что ЧВС окончательно уйдет в политику (но на не слишком высокий уровень) и тема возвращения в Газпром будет закрыта. Возобновление слухов о том, что ЧВС отдадут Газпром, лишило Вяхирева остатков лояльности к бывшему шефу. Он вовсе не жаждал возвращения ЧВС в компанию.

По значимости глава Газпрома был публичной политической фигурой первого ряда. Фигурой, которая в случае возвращения ЧВС теряла фактически всю свою значимость – тот, понятно, замкнул бы управленческую вертикаль на себя. Поэтому усиление ЧВС было совсем не в интересах Вяхирева, который на тот момент был масштабной и вполне самодостаточной политической величиной.

Сложилось устойчивое представление, что Газпром был полностью подконтролен ЧВС даже после его ухода из компании. На самом деле это очередной миф. Главой Газпрома был Вяхирев, у которого с ЧВС были сложные отношения. Встретились они в Оренбурге в 1973 году, а в 1985-м, когда ЧВС стал министром газовой промышленности, он сделал Вяхирева своим первым замом.

«Нормальный был мужик, соображал, только много партийности было в его сознании, на производстве вытряслась», – вспоминает с определенным высокомерием Вяхирев в статье «История “отца” “Газпрома”», опубликованной в «Форбс» 10 сентября 2012 года.

Люди, глубоко погруженные в систему взаимоотношений в Газпроме, утверждают, что поведение Вяхирева в значительной степени определялось синдромом Наполеона – его признаками психологи считают «деспотичность, нетерпимость, желание всеми управлять, гипертрофированную самоуверенность». Поэтому Вяхирев сильно ревновал к ЧВС, который у партнеров Газпрома, особенно в Германии, пользовался высочайшим авторитетом. Во всяком случае, уж здесь Вяхирева «отцом» Газпрома точно никто не считал.

И еще один важный момент: ЧВС досконально знал всю газпромовскую кухню, знал, как там все устроено, знал, как и