Большая книга Шамана - Владимир Павлович Серкин

Через девять лет опять же зимой в пургу подошел осторожно к этому поселку. Поселок «не ушел в другое измерение», стоит на месте, но заброшен: периметр местами упал, дома с побитыми жесткими ветрами стеклами, частично без окон-дверей. В квартирах старая, побитая погодой мебель, брошенные книги, бумаги-майки-тапочки-чашки. Удивил в некоторых комнатах вздыбившийся разбухший паркет (в Магадане и в центре города встретишь паркет нечасто). Запомнились обрывки бумажных карт побережий каких-то Занзибаров с указаниями глубин и название валявшейся на полу раскрытой пожелтевшей книги «Ленин и моряки». Бред эпохи. Обыкновенный поселок-призрак, каких тьма на Колыме. Как-нибудь надо сгонять туда с друзьями за черно-белыми фото, ставшими историческими. Там какие-то брошенные фотоальбомы валялись.

Что это было в 2006-м?

В горах хребта Черского

© Фото А. Шафранова

Друг Шамана

08.12.15

Теряю друзей во времени. Не ссоримся, сохраняем прекрасные отношения. И «вместе битвы проходили», и никто никого не подводил.

Заметил, еще когда начинались «Одноклассники». Находишь школьного или армейского друга, или он тебя. Договариваемся, встречаемся, радуемся. С интересом узнаешь о том, что случилось с другом за эти 30–40 лет: «Ну, теперь уж будем встречаться, не потеряемся. – Обязательно!»

И ты не звонишь (не о чем), и старый друг больше не звонит.

А вот с Шаманом дружу уже 18 лет. Сидит, смотрит на розовые закатные облака. Пожалуй, и я присяду, посмотрю.

Совсем стемнело, поправили костер и подсели к огню. Вспомнил, что хотел поговорить о дружбе. Но… можно и не поговорить. Мысли того-сегодняшнего раннего вечера как в далеком во времени зеркале – помню, а вопрос в общем-то не волнует.

– У тебя друзья есть?

– Ты – друг.

– Польщен. А еще появились за эти годы?

– Еще один.

– Как выбираешь?

– Кто нормальный и успевает за мной.

– Что значит «успевает»?

– Заметил, как я изменился с 1997-го?

– Честно говоря, нет.

– А сам ты изменился?

– За эти годы-то… И сын вырос, и я уж дед. И форма физическая…

– То есть ты стал другим, а меня видишь прежним.

– Ну… По-простому, да.

– А другие люди изменились?

– Да, очень изменились.

– К лучшему?

– Кажется, не все. Но это их выбор.

– Сам задашь следующий вопрос?

– Да. Почему видишь других изменившимися, а меня (то есть тебя) нет?

(Шаман утвердительно кивнул.)

– Движемся в одном потоке?

– Можно и так сказать.

13.08.15

Лежу у костра. Самое темное время суток примерно с полдвенадцатого до полтретьего. Звезды летят. Довольно часто. Читал в сети «по диагонали», что «врата» какой-то группы открылись. Загадываю желания. Звуки дифференцировались. Волна по песку шуршит, дрова потрескивают, ветер по деревьям. И ветер же иногда шоркнет по траве – как шуршит-крадется кто-нибудь в темноте. Мысли, понятно, о медведе.

В этом году их видимо-невидимо. Впрочем, почти в каждом году. На свалке возле базы ОРПС семь штук в кадре. Вчера по третьему микрорайону бродил пестун. А уж в лесу следов… Но при Шамане не подойдут. «Хоть стада тут будут. Спи спокойно».

Озеро Гранд

© Фото С. Гореликовой

Друг Шаман смотрит в темноту, в шум волны. Молчим. «В потоке» долго. Подумал про поток – сразу вышел из состояния потока. Еще подождал «до первой падающей звезды» (решил, что уместно продолжить разговор).

– Я точно успеваю за тобой?

– В этот период да.

– А потом?

– Как в море корабли.

– А из старых друзей, из детства, юности остался кто-то?

– Нет.

(Помолчали.)

– Умерли все?

– Точно не знаю.

– Страшно с тобой.

– А чо приходишь? Живи в городе или с туристами ходи.

– Не-а. Понапрягаюсь немного.

– Цену продвижения обдумываешь?

– Помню, про ответственность.

– Еще есть и побыстрее.

– Что?

– Часть друзей можешь потерять.

– С чего бы?

– Представь себя 18 лет назад. Стал бы сейчас с таким дружить?

– Ну, придурковат немножко… Нет, не стал бы. Приятельствовал бы, да. Не самый худший человек. А дружить – слишком узко мыслил.

– Твои прежние друзья стали «шире» мыслить?

– Нет. Некоторые наоборот.

– Потерялись?

– Не все. Приятельствуем. Но… может, они просто пошли в свою сторону, а я в свою.

– Все?

– Да нет. Но хорошие отношения… сохранены… в основном.

– Это тоже ценность, береги. Только…

– Понимаю. Про единомышленников.

(Помолчали.)

– Куда ведет это развитие?

– Пока не залезешь на гору, не увидишь, что за ней.

– Все же жутковато.

– Так не лезь в гору. Живи себе в долине среди своих.

– Мой выбор. Лезу, однако.

– Не боишься, значит?

– Боюсь. Осторожничаю. Рассчитываю. Но лезу.

– Нормально, друг.

– Развивай одновременно бестрепетное сердце.

– Бесчувственное?

– Не тупи. Бестрепетное сердце – умение четко и смело воспринимать реальность, какой бы она ни была.

Теперь я самого Шамана друг. Здорово, пока не привыкнешь к мысли. И тревожно. Потому что Шаману не нужны ученики, неинтересно. Нужны друзья, прошедшие сложный (сравнимый с его путем) путь развития и не оставляющие это (развитие).

Сезон из жизни Шамана

ВЕСНА, 1999

Весной 1998 года браконьеры привезли себе иномарки. Успели до кризиса-дефолта[192]. Способ приобретения машин был мне тогда удивителен.

За $300, или 700, или 1000 (если немного лох) приобретался паспорт моряка. На судне покупалась на рейс каюта (место), и тебя записывали в судовую роль. Для портовых властей ты – член экипажа. Идешь из Магадана или Находки в Японию или Южную Корею и с помощью судового специалиста выбираешь одну машину для себя. О второй нужно специально договариваться, и это уже дороже. Все понимают, когда мужик везет себе, а на продажу… кому нужны конкуренты? Таким образом, в Магадане своя «японка» или другая иномарка обходилась в два-три раза дешевле, чем в Москве, например.

«А что делал в рейсе?» – спросил я Генку, наивно думая, что каждый вписанный в судовую роль член экипажа должен работать. «Ну, книги, видео, в тренажерный зал ходишь, сауна есть», – ответил он, поняв вопрос по-своему правильно.

Хан и Радист[193] остались в бизнесе по перевозке иномарок. Побольше заработки и комфортнее бытовые условия. Радист даже переехал в Находку. Но большая часть бригады уже с середины зимы начинает тяготиться городом и ждет не дождется сезона. Это не профессия – образ жизни.

Кузьма подбирал двоих в экипаж. «Пойдешь с нами летом?» – спросил по телефону. Я был польщен, зная, как тщательно Кузьма подбирает людей и как жестко и быстро выгоняет неподходящих.

Но отказался. Преподавательский отпуск – 66 дней плюс «северные» 18 дней плюс выходные с обоих концов (если в ОК[194] договоришься о сроках приказа) – почти три месяца[195], но все же меньше рабочего