Волчья балка - Виктор Иванович Мережко

— Хорошо, что дальше делаем?

— Присядем на скамейку, десять минут потрещим.

— О чем?

— Есть тема.

— Окей!

Они спустились по ступенькам вниз, пересекли площадь, нашли подходящую, никем не занятую скамейку. Парни уселись по бокам, Игорь оказался посередине.

— О чем тема? — спросил Каюм.

— Вообще-то, разговор серьезный, в двух словах не получится, — с некоторой запинкой произнес Лыков.

— Брат, мы не спешим. Кафе напротив. Деньги есть. Посидим как люди.

— Дело не в этом. Нужны серьезные люди.

— А мы, по-твоему, мелочь пузатая? — то ли обиделся, то ли отшутился Каюм. — Ты, мент, базар фильтруй.

— Фильтрую. Нужны люди в костюмах, а не в трениках.

— Каюм, — напрягся парень по имени Рустам, — что будем делать?

— Засохнуть и сидеть тихо! — резко ответил тот, повернулся к Игорю. — Ну, у нас есть такие люди. Что на это скажешь?

— Можешь познакомить?

— Не могу.

— Значит, блефуешь.

— Э-э! — налился яростью южанин. — Я никогда не блефую! Говорю как есть!.. Что хочешь сказать серьезным людям?

— Можно без наезда?

— Говори!

Лыков помолчал, стараясь унять эмоции, кивнул на сидящих по бокам парней.

— Им доверяешь?

— Как себе. Это мои братья!

— Хорошо… Тебе известно, что я бывший мент?

— Сам об этом сказал. Что дальше?

— Знаешь, возле какого поста ГАИ расстреляли трейлер?

— Возле «Волчьей балки».

— Я как раз оттуда.

— Гайцом был там, что ли?

— Не только был гайцом, но знаю то, чего другие не знают.

— Про наркоту, которую в этом трейлере везли?

— Про многое.

— Можешь коротко сказать?

— Не могу.

— Я должен заинтересовать серьезных людей. Но пока что ты несешь полную труху.

— Значит, на этом беседу закончим.

Лыков попытался встать, парни тут же резко вернули его на место. Зажали с двух сторон.

— Беседу просто так не закончим, — предупредил негромко и недвусмысленно Каюм. — Зачем ругаться? Обязательно будем еще встречаться. Хочешь — каждый день, хочешь — через день.

— А если я пошлю?

— Пошлешь, а мы все равно вернемся. Мы теперь стали очень близкими корешами. Никуда не денешься, дорогой.

Лыков с усилием растолкал парней, поднялся, двинулся прочь. Каюм догнал, перегородил дорогу.

— Давай, мент, без бабских нервов. Без капризов и махалова!.. Договоримся, как мужчины.

— Я все уже сказал.

— А я услышал. Сегодня же поговорю с нужными людьми, завтра брякну. Но хочу предупредить. Поменяешь телефон, заляжешь у своих стариков, уедешь с телкой на курорт, все равно найдем. Ты нас очень заинтересовал «Волчьей балкой».

Игорь не ответил, отстранил его в сторону, зашагал в направлении широкого людного проспекта.

Парни какое-то время смотрели ему вслед, затем поспешили к своему автомобилю, по пути о чем-то азартно переговаривались, эмоционально жестикулируя.

Виталий Глушко аккуратно вывел из гаража мотоцикл, взял с полки несколько мягких тряпок, принялся любовно протирать сверкающий на солнце никель. Услышал шаги, оглянулся. К нему направлялся отец.

— Здравствуй, сын.

— Привет, — ответил тот и снова принялся за работу.

— Отец подошел, можешь оставить тачку и повернуть физиономию? — недовольно спросил Даниил Петрович.

Сын положил тряпки на сиденье, вздохнул.

— Ну, могу.

— Куда собрался?

— В универ. Узна́ю, когда будут известны результаты.

— Могу сказать. Ровно через двенадцать дней.

— Ходил, наверно, к ректору?

— Случайно встретились, — отец тронул парня за плечо. — Я тебя раздражаю. Можешь сказать, чем?

— Ничем. У тебя свои дела, у меня свои.

— Запомни, у меня нет «своих» дел, сын!.. Есть только наши. Общие.

— Запомнил.

— Как у тебя с деньгами?

— На пределе.

— Еду как раз в банк. Сколько кинуть на карту?

— Сколько не жалко.

Помолчали, глядя друг на друга, Даниил Петрович спросил:

— Не в курсе, что там с Костей Бежецким?

— Мимо кассы. Вообще не колышет.

— Погано. Ведь когда-то дружили.

— Хорошо, что ты все еще дружишь с его отцом.

Отец согнал желваки на скулах.

— Все-таки ты гаденыш. Будь тебе меньше годков, съездил бы по морде.

— Можешь съездить, стерплю.

— Боюсь, не стерпишь. Уйдешь в глухую, — Глушко-старший хотел было уйти, но вернулся. — Все еще таишь зло из-за той девки, которую засек в окне?

— Спрашиваешь, значит, знаешь.

— Придет время, расскажу. Все расскажу.

— Маме лучше расскажи.

— Мама здесь ни при чем. Тут совсем другие дела, сынок, до которых ты пока еще не дорос. Но обязательно дорастешь.

Отец дружески потрепал парня по щеке и направился к автомобилю, за рулем которого уже сидел его помощник Иван Семенович.

Сил никаких уже не было. И дело здесь было не только в зное, накрывшем степь, но и в покалеченных ногах, острой траве, невыносимом желании пить.

Наташа остановилась, вполне определенно, через сбитое дыхание заявила:

— Больше не могу. Иди сам, Щур. Найдешь воду или людей, вернешься.

— Заглохни. Слышишь, ни звука больше, — прохрипел тот, не давая ей опуститься на горячую землю. — Не смей садиться. Нужно идти… Уснешь — все, с концами… не проснешься.

— Правда, не могу.

— Пошли, сказал, тварь!

— Щурик, дорогой, — Наташа стала плакать. — Не могу. Правда, иди. Хотя бы сам спасешься.

— Я не оставлю, —