Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман

Люди, освободившиеся из таких тюрем, представляют реальную опасность для общества. «Подавляющее большинство из нас становятся такими, какими нас считают: жестокими, неадекватными и неспособными вести себя как разумные взрослые люди»[679], – говорит один из бывших заключенных калифорнийской тюрьмы.

По возвращении из Норвегии Лиэнн Берч поняла, что с тюрьмами Северной Дакоты нужно что-то делать. Они с коллегами поставили перед собой задачу в корне изменить отношение к заключенным[680].

Первый шаг? Отказаться от стратегии разбитых окон – отменить более трехсот разнообразных запретов (среди них был, например, запрет ходить в незаправленной рубашке; за его нарушение заключенного переводили в одиночную камеру).

Второй шаг – составить новый протокол для охранников. Отныне им, помимо прочего, предписывалось как минимум дважды в день разговаривать с заключенными. Это нововведение поначалу вызвало серьезный протест со стороны охранников. «Я был напуган до смерти, – вспоминал один из них. – Боялся за персонал, за всю тюрьму, боялся контактов с заключенными. Боялся обсуждать с ними их будущее освобождение. Но я ошибался»[681].

Шли месяцы, и охранники постепенно начали получать удовлетворение от своей работы. Они организовали хор и занятия живописью, начали играть с заключенными в баскетбол. Значительно сократилось количество инцидентов. Раньше они, по словам одного из охранников, случались как минимум три-четыре раза в неделю: «Один пытается покончить с собой, другой устраивает в камере потоп, третий просто буянит. В этом году у нас таких происшествий почти не было»[682].

С тех пор норвежские тюрьмы посетили чиновники еще из шести штатов США. Директор Берч из Северной Дакоты не устает подчеркивать, что реформа пенитенциарной системы – это вопрос здравого смысла. Запирать в тюрьмах целые слои населения – отвратительная идея. Норвежская модель объективно лучше – дешевле и реалистичнее.

«Это никакой не либерализм! – клянется Берч. – Я просто практична»[683].

Глава 17. Лучшее средство от ненависти и предрассудков

1

Прочитав про норвежскую тюремную систему, я все продолжал размышлять над идеей, положенной в ее основу. Если мы способны «подставить другую щеку» преступникам и потенциальным террористам, то почему бы не применить ту же тактику в более широком масштабе? Может быть, так нам удастся примирить заклятых врагов и искоренить расизм и ненависть?

Мне вспомнилась история, на которую я натолкнулся в сноске в какой-то книге. Речь шла о двух братьях, которые десятилетиями стояли по разные стороны баррикад, но в конце концов сообща сумели предотвратить гражданскую войну. Звучит неплохо, не правда ли? В ворохе старых заметок я нашел имена этих братьев и решил разузнать о них поподробнее.

2

История братьев неразрывно связана с одной из самых известных фигур XX века. 11 февраля 1990 года миллионы людей уселись перед телевизорами, чтобы своими глазами увидеть, как после 27 лет заключения на свободу выйдет Нельсон Мандела. В тот день наконец появилась надежда на примирение чернокожих и белых южноафриканцев. «Возьмите свои ружья, ножи и панги, – призвал Мандела после освобождения, – и бросьте их в море!»[684]

Четыре года спустя, 26 апреля 1994 года, прошли первые выборы, к которым были допущены все южноафриканцы. Это было захватывающее зрелище: бесконечные очереди на избирательных участках, куда пришли голосовать 23 миллиона граждан. Пожилые чернокожие мужчины и женщины, еще помнившие самое начало апартеида, голосовали впервые в своей жизни. С вертолетов, которые когда-то несли смерть и разрушения, теперь сбрасывали карандаши и бюллетени.

Расистский режим пал, и родилась демократия. Две недели спустя, 10 мая, Мандела принял присягу в качестве первого темнокожего президента страны. Во время его инаугурации в небо поднялись истребители, которые оставляли за собой дымовые следы в цветах «радужной нации». Новый флаг Южно-Африканской Республики – зелено-красно-сине-черно-бело-золотой – стал самым красочным в мире.

И мало кто знает, что всего этого с большой вероятностью могло и не случиться.

Будущее ЮАР было под большим вопросом. В те четыре года, что прошли с момента освобождения Манделы до его избрания президентом, страна оказалась на грани гражданской войны. Неизвестно, куда повернула бы история, если бы не два брата-близнеца, которые сыграли решающую роль в предотвращении этой войны.

Констанд и Абрахам Фильюны родились 28 октября 1933 года. В детстве они были неразлучны[685]. Братья ходили в один класс, слушали одних учителей и одну и ту же пропаганду превосходства белой расы.

Школьные фотографии Констанда (слева) и Абрахама

Что еще важнее, их объединяло общее представление о своем происхождении. Констанд и Абрахам были африканерами – потомками французских гугенотов, которые прибыли на континент в 1671 году и смешались с голландскими поселенцами. В 1899 году африканеры восстали против британского правления в Южной Африке, но их бунт был безжалостно подавлен.

Отец мальчиков в детстве оказался в британском концентрационном лагере, где у него на глазах погибли две его сестры и брат. Семья Констанда и Абрахама принадлежала к угнетенному народу. Но иногда угнетенные становятся угнетателями – и именно эта истина разлучила близнецов.

В 1951 году, вскоре после того, как мальчикам исполнилось восемнадцать, мать сказала им, что денег на учебу в колледже в Претории хватит только на одного брата. «Поезжай ты», – сказал Констанд Абрахаму (Браму, как все его называли). Из них двоих Брам считался умнее.

Брам поступил на факультет теологии, а Констанд пошел в армию. Ему нравилась военная служба, и вскоре армия стала его второй семьей. Пока Брам корпел над книгами, Констанд прыгал с парашютом с вертолета. Брам учился в Нидерландах и Америке, а Констанд сражался в Замбии и Анголе. Брам заводил себе друзей по всему миру, а Констанд находил верных боевых товарищей.

С годами братья все больше отдалялись друг от друга. «В определенный момент я задумался о справедливости, – позднее вспоминал Брам, – о том, что все люди равны»[686]. Он начал осознавать, что политика апартеида преступна и противоречит всему, о чем говорится в Библии.

Когда спустя несколько лет Брам вернулся домой, многие соотечественники сочли его предателем. Еретиком. «Они говорили, что мне промыли мозги, – рассказывал он. – Что меня вообще не надо было туда отпускать»[687]. Но Брама такой прием не смутил, и он продолжил бороться за равноправие сограждан. В 1980-е годы он участвовал в выборах от партии, которая стремилась покончить с апартеидом. Ему было очевидно, что нельзя поддерживать кровавый режим, убивающий собственных граждан.

Констанд к тому