Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман

Но работа продолжалась. В следующем году началась операция «Вифлеем». В ходе опросов Карлос и Хуан узнали, что партизаны часто теряются в джунглях. Многие из тех, кто был не против вернуться домой, просто не знали, куда идти. Специалисты MullenLowe предложили сбросить с военных вертолетов тысячи карманных фонариков и установить в округе гигантские маяки, свет от которых виден на много километров вокруг. Повстанцам, решившим выбраться из джунглей, достаточно было просто взглянуть на небо – как пастухам, которых вела Вифлеемская звезда.

Затем в ход пошла тяжелая артиллерия.

Сотрудники MullenLowe выяснили, что больше всего повстанцы в джунглях тоскуют по матерям. От колумбийских спецслужб они получили список женщин, дети которых вступили в FARC. Некоторые не видели своих детей больше двадцати лет. Карлос и Хуан попросили у них старые детские фотографии повстанцев (на которых только они сами и могли себя узнать) и разместили их в той части джунглей, где чаще всего видели членов FARC. Под каждой фотографией была краткая подпись: «Прежде чем стать партизаном, ты был моим ребенком».

Эта операция тоже оказалась успешной – домой удалось вернуть еще 218 человек[743]. После воссоединения с семьями им не предъявили никаких обвинений и направили их на программу реинтеграции, чтобы они могли получить профессию и найти работу. Секрет успеха кампании заключался в том, что к повстанцам относились как к обычным людям, а не как к чудовищам. «Мы искали не преступников, – объяснял Хуан, – а детей, пропавших в джунглях»[744].

Но с чего вдруг такое благородство? Почему повстанцев не кидали в тюрьмы, а предлагали им обучение и работу? Как народ Колумбии нашел в себе силы оставить прошлое в прошлом?

Когда я задал эти вопросы Хосе Мигелю Соколову, начальнику Хуана и Карлоса в MullenLowe, он засмеялся: «Возможно, мы слегка переоценили готовность людей дать повстанцам второй шанс»[745].

Но особого выбора у них и не было. Агентство столкнулось с тем же парадоксом, который наблюдался в Европе в 1914 году: чем дальше от линии фронта, тем сильнее ненависть. «Наиболее рьяно за самые жесткие меры выступали люди, вообще никак не пострадавшие от войны», – подтвердил Хосе. Оставить прошлое позади хотели те, кто потерял в этой войне близких или сам становился заложником повстанцев.

Именно на этих историях и сосредоточились специалисты MullenLowe. Они решили показать партизанам, что вся Колумбия готова принять их с распростертыми объятиями, чтобы это сработало как самосбывающееся пророчество. Так и вышло. После 2010 года домой вернулись тысячи партизан. Всего за пару лет ряды FARC, когда-то насчитывавшие 20 тысяч партизан, поредели более чем вдвое.

Конечно, в этом была заслуга не только рекламных кампаний Хосе и его команды. Но в Министерстве обороны Колумбии убеждены, что решающую роль сыграла именно пропаганда. Министерство финансов тоже было довольно результатом – еще бы, рождественские гирлянды куда дешевле бомб и гранат[746].

Кампания, проведенная MullenLowe, дала толчок мирному урегулированию конфликта, которое началось в 2011 году[747]. Несколько лет спустя президент Хуан Мануэль Сантос – бывший министр обороны, сотрудничавший с MullenLowe, – был удостоен Нобелевской премии мира. Война, длившаяся более полувека, наконец закончилась. В 2017 году члены FARC сдали тысячи единиц оружия, и последние бойцы покинули джунгли.

«Сегодня особенный день, – заявил тогда президент Сантос. – День, когда на смену оружию приходят слова»[748].

4

Не стоит думать, что в Колумбии вдруг воцарилась мирная идиллия. В джунглях по-прежнему скрываются другие повстанцы – место леворадикальных FARC заняли ультраправые военизированные группировки и наркоторговцы. Шрамы от полувекового кровопролития никогда не заживут окончательно.

Но эта история вселяет надежду. Колумбийские рекламщики воочию наблюдали действие заразительной силы доброты – той же, что проявилась в 1914 году в Европе. Мало кто из солдат остался в стороне, когда под Рождество на фронте вдруг вспыхнула эпидемия братания. Одним из редких исключений был упрямый двадцатипятилетний ефрейтор из 16-го Баварского резервного пехотного полка, который заявил, что «такого в военное время быть не должно». Этого ефрейтора звали Адольф Гитлер[749].

Большинство других военных на всю жизнь запомнили то внезапное перемирие. Первыми проявляли инициативу бойцы на передовой, а от них дух дружелюбия поднимался все выше, заражая капитанов, майоров и полковников.

Лишь самая верхушка оставалась непреклонной. Генералы выворачивались наизнанку, лишь бы остановить эпидемию мира на фронте. 29 декабря немецкое командование издало приказ, строго запрещавший братание с противником. Вслед за ним британский фельдмаршал потребовал прекратить демонстрацию дружеских жестов[750]. Нарушителей ждал военный трибунал.

В последующие годы военачальники уже знали, чего ждать, и подготовились. В Рождество 1915 года британское верховное командование днем и ночью бомбардировало стратегические позиции противника, чтобы погасить любую искру святочных настроений. Лейтенант Вин Гриффит из полка Королевских уэльских стрелков писал, что они получили «строгий приказ […] сохранять в себе дух ненависти, а на любые дружеские жесты отвечать свинцом»[751].

Если бы исход войны зависел от солдат, она закончилась бы в Рождество 1914 года. «Не будь над нами начальников, мы не сделали бы больше ни единого выстрела»[752], – заявлял один британский майор.

Тысячи солдат делали все возможное, чтобы сохранить мир. Они тайком обменивались посланиями. «Завтра будьте начеку, – писали из расположения французских войск немцам. – Завтра к нам на позицию приезжает генерал, придется стрелять». Британский батальон получил аналогичное послание от немцев: «Мы остаемся вашими товарищами. Если нас заставят стрелять, будем целиться повыше»[753].

На некоторых участках фронта солдатам удавалось неделями воздерживаться от боевых действий. И несмотря на все репрессивные меры, то тут, то там продолжали происходить братания. Когда в 1917 году в половине французских дивизий вспыхнул мятеж, немцы даже не поняли, в чем дело, и решили, что французские солдаты вернулись к давнему молчаливому соглашению не открывать огонь[754].

На протяжении всей войны генералам то и дело приходилось бороться с пацифистскими настроениями. Военный историк Тони Эшворт, описывая события Рождества 1914 года, уподобляет их «огромному айсбергу, который внезапно появился из-под воды»[755]. Да, гора мира может подняться в любой момент даже в военное время. Чтобы утопить эту гору, генералы, политики и прочие разжигатели войны используют все средства – от лживых новостей до грубой силы. Но люди попросту не приспособлены к войне.

Все мы (и я в том числе) должны помнить, что другие люди очень похожи на нас. Выступающий по телевизору разгневанный избиратель, среднестатистический беженец, преступник на распространяемой полицией фотографии… Каждый из них – человеческое существо из плоти и