История улиц Москвы. От Неглинной до Басманной - Никита Денисович Здоровенин

– интересно, по советским – невероятно роскошно. Особенно удивляли интерьеры. Но увидеть их доводилось не всем. Попасть в ресторан могли вроде бы все, но мало кто в итоге попадал. Люди стояли часами на улице в очереди, но так и не оказывались внутри. Зато мимо очереди проходили люди в черных пиджачках и почему-то сразу, без ожидания, попадали внутрь. Очередь, конечно, возмущалась, но что поделаешь – блат. Очередь в «Узбекистан» стала не менее культовой, чем сам ресторан. О ней вспоминали Высоцкий и Гурченко, а Евтушенко и вовсе посвятил ей стихотворные строки. Цены внутри были ресторанные, но в целом подъемные. Можно было заказать плов, лепешки (куда без них), барана на вертеле, всевозможные салаты, люля-кебаб и, неожиданно, осетра или утку. А на десерт – традиционные узбекские сладости или более привычные вкусовым сосочкам москвича конфеты «Мишка на севере» или «Мишка косолапый». Для плова тут установили огромные казаны, для лепешек – тандыр.

Ингредиенты привозили зачастую прямиком из Узбекистана: сухофрукты, овощи, дыни… А плов готовили из андижанского риса. Даже повара и официантки были из Узбекистана. А посуду специально, по мотивам традиционных узбекских орнаментов, изготовили на фарфоровом и керамическом заводе в Дулево. Для тех, кто внутрь не попал, было утешение – кулинария при ресторане. В нее тоже стояла очередь, но не такая безнадежная. Можно было купить плов, кебаб и знаменитый торт «Славянка» с тахинной халвой. Но большинство москвичей познакомились с «Узбекистаном» через легендарные чебуреки. Их можно было взять там же – в кулинарии. Как ни удивительно, ресторан «Узбекистан» пережил распад Советского Союза. С приходом власти капитала ресторан попал в хорошие руки известного ресторатора. Для реставрации росписей, лепнины, дверей и резьбы приглашали мастеров из Узбекистана, которые по древним технологиям, которые в Узбекистане до сих пор хранят, всю эту красоту восстановили по фотографиям, откопанным в архивах. Получилось даже отреставрировать люстры, правда, не все. Недостающие приехали из… столицы Сирии, Дамаска. Новенькие столы и стулья, прелестно вписавшиеся в тему ресторана, приехали из Марокко. Ресторан открылся краше, чем когда-либо, и на короткое время приобрел дурную славу места, где чинно обедали московские криминальные авторитеты. Стреляли, конечно, тоже. Благодаря этому «Узбекистан» засветился в парочке эпизодов «Бригады». Но те времена позади, хотя некоторые сотрудники, работающие здесь десятилетиями, их помнят: мангальщик дядя Боря, пловщик Мурат и чебуречница Зифа, недавно получившая медаль заслуженного работника сферы общественного питания от Сергея Собянина.

Кузнецкий мост

В ЭТОЙ ГЛАВЕ:

• Коммунальщики находят под улицей мост.

• Читатель узнает разницу между магазином и торговой лавкой.

• Петербуржцы унижают москвичей.

Во-первых, Кузнецкий мост когда-то действительно был мостом. Это был деревянный невзрачный мост через Неглинку. Улочка и сейчас достаточно круто спускается в сторону Неглинной улицы – раньше это был берег реки. А сам холм, с которого спускалась к реке улочка, называли Неглинный верх или, позже, Кузнецкая гора. Не то чтобы это была прямо такая огромная гора, но все же это был последний холм, с которого уходящий куда-нибудь в Вологду или в Кострому москвич мог взглянуть на купола московских церквей.

«Кузнецкий» – наверное, догадались: здесь жили кузнецы. Это было прекрасное место для кузнецкой слободы – водой из реки можно было тушить постоянные пожары и охлаждать раскаленный металл. А вокруг селились главные клиенты: литейщики, колокольщики и пушкари. К последним на Пушечный двор, бывало, даже заглядывали цари, смотрели, как льют пушки. Кузнецы – это, конечно, интересно. Но ведь улица прославилась не ими, а бойкой торговлей, ароматами дорогих духов, атмосферой праздных прогулок со взглядами, то и дело невольно падающими на ярко украшенные витрины, – что в XVIII веке, что сейчас. Эволюция произошла по «древней московской традиции» – через пожар.

В 1737 году сгорела чуть ли не вся Москва. Тогда остатки кузнецких домов стали вымещаться домиками с торговыми лавками. Атмосфера становилась все более аристократической – способствовало и то, что еще парой десятилетий ранее здесь поселился один высокопоставленный министр. Он устроил себе роскошную усадьбу, занявшую оба берега Неглинки. За ним потянулись остальные, целый парад звериных фамилий: Хомяковы, Собакины, Боборыкины и, в придачу, Мясоедовы. После пожара перестроили не только улицу, но и сам мост, правда на ошибках не учась, – мост снова был деревянным. Неглинка зато вскоре потекла от Кузнецкого моста и ниже в приличном канале с красивой чугунной решеткой. А потом мост перестроили еще раз – уже в камне. Новая дорогая каменная версия его встала аккурат там, где сейчас улица Кузнецкий мост пересекает пешеходным переходом Неглинную.

Интересно, что чуть позже речку Неглинку заключили в трубу и засыпали, а ее красивая чугунная решетка превратилась в ограду храма Василия Блаженного. Москвичи тогда шутили: мол, пошел на Кузнецкий мост, а его нет. Но, как ни удивительно, мост – есть! Его тогда не разобрали, а просто подняли уровень улицы в этом месте. Белокаменный мост – до сих пор под вашими ногами каждый раз, когда вы идете по Кузнецкому от Неглинной и пересекаете Петровку. Мост нечаянно нашли при прокладке теплосети в 1986 году. Найденный мост был уже относительно роскошным, с белокаменными арками, и достаточно высоким. Чтобы в старину на него подняться, когда он действительно соединял берега Неглинки, нужно было вскарабкаться на ступенек пятнадцать. А если запыхались – так ничего, прямо здесь, на ступенечках, сидели бабы и торговали старинным стритфудом: квасом, разваренными яблоками, медовыми сосульками и моченым горохом.

Мост получился достаточно дорогим предприятием. Чтобы как-то окупить затраты на его постройку и содержание, архитектор Ухтомский предложил поставить возле него пару каменных лавок – так началась торговая одиссея Кузнецкого. Москва тогда напоминала невероятный ковер в стиле пэтчворк: богатая городская среда с дворцами, каменными домами и старательно уложенными мостовыми соседствовала с деревенского вида деревянными домиками или совсем уж грустно покосившимися лачужками. Всюду торчали колодцы с журавлями для поднятия воды. Дороги если и были чем-то устелены, то в основном деревом, и то – на тяп-ляп. При этом интересно, что в Москве не было четкого деления на богатые и бедные, престижные и непрестижные районы. Все смешивалось, и никого это сильно не смущало. Особняк богатого купца или аристократа мог стоять рядом с неказистым домиком мещанина. Человек с деньгами мог добираться до места службы много дольше, чем лавочник на Охотном ряду. Такая смесь высокого и низкого, а также привычность к долгим перемещениям была в самой сути московского уклада жизни. Возможно, так оно в какой-то мере и осталось. Но все же: Кузнецкий мост стал отчетливо богатой и успешной улицей.

Сюда стали приезжать иностранцы, открывались