Король Матиуш Первый. Антось-волшебник - Януш Корчак

Вроде бы послушный, является по первому зову, щёлкает каблуками, но при этом у него как-то неприятно бегают глаза. Внешне всё в порядке, ни к чему не придерёшься, но однажды Матиуш увидел на стене его тень – она грозила ему кулаком и показывала язык.

В первую минуту он не поверил своим глазам. Но, кроме них, в комнате никого не было. Значит, это могло относиться только к нему. «За что он меня ненавидит?» – недоумевал Матиуш.

Он не раз слышал через тонкую стенку, как Филипп орал на товарищей:

– Тише! Не мешайте королю спать! Как вы смеете, хамы, беспокоить короля!

Матиуш не понимал: к чему так кричать, когда через перегородку всё слышно. Филипп как-то странно растягивал букву «р». Получалось «кор-р-роль» – и Матиушу чудилась в этом издёвка.

Он старался поменьше сидеть в комнате, поменьше бывать возле дома. Но взбирался ли он на свою скалу или плыл на маяк, его не покидала мысль о том, что теперь предпринять. Написать в Совет Пяти? Но о чём? Если попросить, чтобы всё было по-старому, они скажут: он сам не знает, чего хочет. Может, потолковать с мальчишками? Сказать, что он хочет с ними дружить? Нет, зачем кривить душой. Ведь это неправда, его нисколько не привлекает дружба с этими грубиянами.

Они нарочно через замочную скважину пускают к нему в комнату табачный дым. До него долетает их шёпот и сдавленный смех. Уж лучше шум и ругань, чем насмешки. Матиуш то и дело слышит: «он», «король», «Матиуш». Время от времени шушуканье и смешки прерывает громкий издевательский голос:

– Молчать, скоты! Как вы смеете мешать кор-р-ролю! Кор-р-роль хочет спать!

Жизнь на острове изменилась до неузнаваемости.

В следующий раз корабль привёз топографов снять план острова. Потом приехали две художницы делать зарисовки с натуры. Потом – доктор. Он осмотрел Матиуша, написал что-то на листочке бумаги, сел на корабль и уехал. Потом стали строить отдельный дом для канцелярии. Откуда-то появились духовые трубы. На них умели играть писари, несколько плотников и двое подростков. И вот как-то вечером заиграл оркестр и начались танцы. Танцевали ротмистр, топограф и две приезжие женщины. А Матиуш, лёжа в постели, заплакал.

Ему вдруг стало грустно, что нет больше полковника Дормеско и Валентия, который мог ответить на любой вопрос. Сделалось так тоскливо и горько, что, если бы не дети с маяка и не кладбище на вершине скалы, он оделся бы и убежал в лес. А там отыскал бы башню отшельника или к дикарям ушёл. Он не сомневался: они прячутся в чаще.

И вдруг Матиуш почувствовал, что кто-то ползёт по одеялу.

«Наверно, мышь», – подумал он.

Но нет, зверёк оказался покрупней мыши, рыжий, с белыми лапками и коротким хвостом. И на шее у него висела цепочка, а на цепочке болталось что-то круглое. Это был орех, а в нём – письмо от Клу-Клу.

Дорогой Матиуш, – писала она, – чует моё сердце, тебе плохо на необитаемом острове. Я давно о тебе ничего не слышала, потому что у нас с белыми великая война. Бум-Друма убили. Я теперь, как и ты, сирота.

Дальше следовало подробное указание, как вложить ответ в ореховую скорлупу, как заклеить её, чтобы не размокла бумага, когда крысёнок поплывёт обратно.

«Значит, этот зверёк вроде почтового голубя».

В ответ Матиуш написал, чтобы Клу-Клу не беспокоилась и что ему живётся хорошо. Долго ли он ещё пробудет на острове – неизвестно, пусть пишет ему почаще.

На кладбище прибавилась ещё одна могила.

«Если рядом с родителями похоронена канарейка, значит может покоиться и мой чернокожий друг», – подумал Матиуш и, раздвинув ограду из камешков, расчистил место для могилы Бум-Друма.

«Раз, два, три, четыре, пять», – сосчитал Матиуш, сел в лодку и поплыл на маяк.

Дети встретили его как-то особенно приветливо, хотя гостинцев он не привёз. Ему ничего не хотелось просить у ротмистра, который встал сегодня с левой ноги и орал на всех без разбора. Ало подарил ему красивую ракушку, Ала – гладкий, круглый камень-голыш. Матиуш чувствовал, что никогда больше сюда не приедет и сохранит эти подарки на память о детях.

Ала ни разу за весь день не плакала, не капризничала. Ало прочёл вслух «Красную Шапочку» и сделал только одну ошибку. Матиушу тяжело было расставаться с ними. Остаться бы здесь, на маяке, а они там пусть делают что хотят.

Однако пришлось возвращаться. Входит Матиуш к себе в комнату, а там сидит ротмистр.

– Ах, как хорошо, что вы наконец вернулись, ваше величество! А то я уже беспокоился. Эй, Филипп!

Филипп тотчас вырос в дверях и вытянулся в струнку.

– Гони всех вон из комнаты, ясно? Комнату запри на ключ, а ключ отдай мне, ясно? Если кто вздумает подслушивать под дверью наш тайный разговор с его величеством, шкуру живьём сдеру, ясно? Можешь идти!

За стеной послышалась возня – это ребята поспешно выходили из комнаты. Филипп отдал ротмистру ключ.

– Дорогой кузен, – начал ротмистр, когда они остались вдвоём, – я хочу жить с вами в дружбе и умоляю простить меня!

Сказал – и бух перед Матиушем на колени.

– Сейчас же встаньте! Я не святой, чтобы передо мной становиться на колени. Объясните, в чём дело.

– Дорогой кузен, я праправнук Елизаветы Сумасбродной, родной тетушки Генриха Свирепого. Итак, мы с вами родственники. Поэтому Печальный король не возражал, когда выбор пал на меня. Вот увидите, я буду послушный и смирный, как овечка. А обед я не выдал вам в тот день потому, что люблю во всём порядок. Но я получил тайное предписание, и теперь мы будем жить в дружбе. А если вы не простите меня, я… – И вместо слов маркиз приставил к виску револьвер.

– Хорошо, я тоже хочу жить с вами в дружбе! – в испуге воскликнул Матиуш.

Ротмистр кинулся ему на шею. Он был пьян.

Матиуш согласился бы на всё, лишь бы ротмистр поскорей ушёл. Но не тут-то было! Пьяный маркиз решил излить перед ним душу.

– В жилах моих течёт королевская кровь. А я незаслуженно страдаю. За что, спрашивается? Разве я мог не драться на дуэли, если меня оскорбили? И генерала обругал справедливо. Подумаешь, дураком его обозвал! Ведь это чистейшая правда. Ну скажите сами, дорогой кузен, дурак он или нет?

– Дурак, дурак, – с готовностью подтвердил Матиуш.

– И на дуэли я должен был драться, правда?

– Конечно!

– За что же, спрашивается, меня сослали сюда?.. – роптал маркиз и опять приставил револьвер к виску. –