Когда мы были осколками - Акация Блэк

– И как ты?

– Хорошо.

– Со мной можешь не притворяться, Лу.

– Я ненавижу ее за то, что она меня бросила, и ненавижу себя за то, что, несмотря ни на что, мне приятно, что она хотя бы вспоминает обо мне, раз отправляет эту хрень. Не знаю, что чувствовать. Но ее эгоизм меня больше не задевает. Она выбор сделала – и это не семья. Мне и без нее хорошо, – продолжает она. – У меня есть папа, бабушка с дедушкой, Камилла, Трэвис, Хендрикс, ты. О, кстати, в этот раз она даже письмо прислала. Нью-Йорк, представь себе, так «невероятен», что она планирует там задержаться на какое-то время, – добавляет она ледяным тоном.

Читаю в глазах Луны все вопросы, которые ее мучают. Почему какой-то город вызвал у нее желание остаться, а собственная дочь – нет? Как же я ненавижу эту женщину.

– Все равно Нью-Йорк – это полный отстой, – пытаюсь я ее успокоить. – Акцент у них жуткий. Вся еда с корнишонами. Летом можно изжариться, а зимой все ноют из-за снега, раздувая из мухи слона. Фу! Яблоку упасть негде, улицы грязные. И кому сдался этот Бродвей и концерты? В Центральном парке могут напасть белки! А уличные спектакли? Их вообще запретить надо.

Лучшая подруга поднимает на меня огромные серые глаза и улыбается краешком рта.

– Вообще-то звучит прикольно.

– А я о чем?

Из-за нашего безудержного смеха гамак опасно раскачивается, и я едва успеваю предотвратить катастрофу, прежде чем наши мозги размажет по газону.

– Знаешь что, крошка Луна? Давай свалим туда после выпуска? Снимем квартиру вчетвером.

– Ты выпустишься раньше нас, малахольный.

– Мала… чего? Блин, тебе реально надо поменьше висеть на телефоне с бабушкой.

Луна садится так резко, что мы переворачиваемся и, потеряв опору, летим вниз. Ночную тишину прорезают ее смех и мой испуганный вопль. В защитном жесте я успеваю обхватить рукой ее затылок, прежде чем мы падаем на траву. Я – на бок, она – в мои объятия. Жуткая боль в ту же секунду пронзает ребра.

– Прости-прости-прости, – шепчет она, целуя меня в щеки, нос, лоб.

– Все в порядке, Лу.

Черт, как же больно-то, а. Во второй раз за вечер она убирает волосы с моего лица. Это прикосновение действует как обезболивающее, и я забываю о легком, которого, похоже, при приземлении лишился.

– Поступлю в колледж или поработаю, пока вы оканчиваете школу, – вдруг говорю я.

Ее глаза загораются. Не знаю, что ждет меня в будущем, но уверен в одном: оно будет связано с музыкой. Конечно, глупо говорить об этом сейчас, но мне нужно знать, что Луна будет в моей жизни всегда. Честно говоря, я не знаю, смогу ли жить без нее.

– Поступим на один факультет.

Я киваю.

– Квартиру снимем такую, чтобы хватило места и Хендриксу, и всем «четырем стихиям», – продолжает она. – И будем путешествовать по миру…

– Куда тебе хотелось бы больше всего?

Она даже не задумывается.

– На Багамы, плавать с поросятами.

– Понял. Вот разбогатею и отвезу тебя туда.

– Получается, никогда не отвезешь, – ехидничает она.

– Это мы еще посмотрим, дурилка!

– Эй!

Маленькие пальчики щиплют меня за бок, но, стоит мне поморщиться, как она снова бросается извиняться. Ладно, может, я и переигрываю немного, чтобы она снова меня поцеловала. И она целует. Господи, как же приятно.

– Мы и без них обойдемся, да ведь, Лайм? Без твоего папы и моей мамы, – поясняет она.

– Пока мы вместе, все будет хорошо, Лу.

– Ad vitam æternam[11], – шепчет она с улыбкой.

– «Ад ви» чего? Ты меня сейчас обматерила на каком-то древнем языке, да?

– Да нет же. Ну, если я правильно помню, – хихикает она. – Это на латыни. Бабушка всегда так дедушке говорит.

Мы садимся лицом к лицу.

– И что это значит?

– Без понятия, – признается она, пожимая плечами. – Но он всегда улыбается, когда слышит это, так что вряд ли это что-то плохое. А потом они целуются.

– В губы? – спрашиваю я, чувствуя, как в горле внезапно пересохло.

Она кивает.

– Раз я это сказала, мы теперь должны поцеловаться?

– Не знаю. Наверное?

Ее щеки краснеют, а мой лоб покрывается испариной. Я уже целовался с одной девочкой в школе – хотел просто попробовать, – и это было ужасно. Мне казалось, что я предаю Луну. Хотя это глупо, она же просто моя лучшая подруга. Упрямица и вредина, которая смешит меня, когда я раскисаю.

– А крошка Луна хочет, чтобы я ее поцеловал?

– А ты хочешь меня поцеловать?

– Я первый спросил.

– И что?

– Ты бесишь.

– Ты тоже! – выпаливаем мы одновременно и начинаем смеяться.

А потом резко умолкаем. Я тяжело сглатываю и обхватываю ее лицо ладонями.

– Ad vitam æternam, Лу, – шепчу я.

Она закрывает глаза. Странное ощущение сжимает грудь – словно сердце рассыпается. Я наклоняюсь к ней, наши носы соприкасаются, дыхание смешивается. Но тут, будто в наказание за наши опасные игры, на нас обрушивается ливень. За считаные секунды мы промокаем до нитки. Я хватаю хохочущую Луну за руку и тяну в дом. Этот смех… такой родной, такой ласковый. Уже на кухне, пока она вытирается полотенцем, я не могу отвести от нее глаз. Длинные светлые пряди липнут к плечам, маленький озорной носик морщится, заставляя мелкие веснушки пуститься в пляс. Она прекрасна. Но Луна считает, что глаза у нее слишком большие, а щеки слишком пухлые по сравнению с телом, но это и делает ее особенной для меня. Она похожа на хомячка. И, давайте честно, ну кому они могут не нравиться?

В груди снова что-то шевелится, как и всегда, когда она смотрит прямо в глаза или улыбается мне. А улыбается Луна часто. Все время. И каждый раз то, что я при этом испытываю, пугает меня. Это ощущение похоже на больной, но приятный щипок, на дрожь от холода, хотя в этой халупе от жары сдохнуть можно.

– Почему ты так на меня смотришь?

Мне приходится проморгаться, чтобы вернуться на землю.

– Как?

– Как будто хочешь влезть мне в голову.

Вообще-то да, я хотел бы знать, происходит ли у тебя внутри то же самое, но вместо этого говорю:

– Сделать тебе твой любимый сэндвич?

– А у тебя есть острые читос? – оживляется она.

– Я всегда прошу маму купить их для тебя.

Достаю из шкафа пачку и кидаю ее в руки Луне. Она с улыбкой ловит ее, и у меня в груди опять начинается эта чертовщина. Вот дерьмо. Не знаю, что это, но, надеюсь, скоро пройдет. Поищу завтра в Интернете.

Она