Виктория - значит Победа. Сердцу не прикажешь - Салма Кальк

- А если это не мелкий зверёк, а матёрый кабан? – усмехается виконт.

Ага, медведь. Есть тут у них медведи?

- И вам случалось выходить на кабана один на один? – поднимаю бровь.

- Вполне, - пожимает тот плечами. – В мои леса заглядывают и кабаны, и волки. И если кабана можно потом запечь, то истребление волков – просто благое дело, потому что как ни зима, они непременно приходят к жилью, охотятся на домашнюю живность и бывает, что угрожают людям.

За моей спиной шумно дышит Шарло, и я улавливаю отголоски мысли, и соглашаюсь, и мысленно улыбаюсь.

- Но наверное, вы можете ударить что кабана, что волка своей силой? И это будет вернее, чем ножом или из ружья? – и смотрю хитро.

- Могу, - не спорит он. – Глупо не пользоваться преимуществом, если оно у тебя есть. Мне свыше не дано клыков кабана или волчьих зубов, зато я маг, и сила моя при мне.

Он изящным жестом раскрыл передо мной ладонь и на ней образовался такой… серебристый всплеск. Видимая сила? У меня-то невидимая, и у господина графа, и у молодёжи моей тоже. Спрошу потом. Пока же я рассмотрела показанное и протянула руку чтобы… нет, не коснуться, но может быть, ощутить? Ничего не ощутила.

Граф смотрит с интересом, да и виконт тоже.

И кто знает, до чего бы мы тут договорились, но хозяева пригласили всех к столу.

- Вы позволите, госпожа де ла Шуэтт? – виконт тут же избавился от лишнего на своей ладони и предложил мне руку.

Что же, если он думал смутить меня этим жестом – ему не удалось. Принимаю предложенную руку, следуем с ним в столовую. По дороге улыбаюсь всем, кто оказывается рядом. И так выходит, что и за столом нас с виконтом размещают рядом, а с другой стороны от меня оказывается наш граф Ренар. Ладно, если вдруг что не так – он меня спасёт.

По привычке ищу Терезу, вижу её рядом с её господином Орвилем, а с другой стороны от неё оказался де Люс, смотрит на неё с усмешкой. Ладно, пусть смотрит. Наверное, не даст в обиду.

Стол в доме господина наместника – это, как я теперь уже понимаю, какие-то столичные традиции званых обедов, помноженные на местную кухню. Рыба – запечённая, жареная, копчёная. И разные морские гады – мидии в каком-то хитром соусе, зажаренные на углях мелкие осьминоги, кальмары. Что-то я уделяю мало внимания морским гадам в меню, а они ж в здешних краях в избытке! Рыбу едим, как без этого, а вот про мидий я вообще забыла. Раньше ж любила! Так, нужно пробовать, как их готовят в доме Сегюров.

Я ищу взглядом слугу, прошу передать мне и кальмара, и моллюсков, и пару мелких осьминожков, и креветки. Так, до креветок и кальмаров в кляре тут не дошли пока, едят отварными со специями, судя по тому, что я вижу и пробую. Точнее, отварили креветки и кальмары, а осьминогов и моллюсков зажарили на углях. Мне нравится. Нужно завтра послать кого-нибудь с утра на рыбный рынок в порту, прямо рано-рано, чтобы выбор был побольше.

- О чём задумались, прекрасная госпожа де ла Шуэтт? – вдруг раздаётся над моим ухом громом небесным.

- Исключительно о морских гадах, - смотрю, он ест что-то более обычное. – Вижу, вы не смотрите на них, вы не любите кальмаров? Мне казалось, кальмаров любят все.

Тьфу, Вика, тормози. Кальмаров тут любят только те, кто живёт на берегу моря и имеет возможность их купить и съесть, или поймать и съесть. А Викторьенн их, наверное, и не видела, ведь Гаспар был весьма умеренным в еде, и никаких деликатесов не покупал и не приветствовал, даже, наверное, когда бывал здесь, в Массилии.

- Вы в самом деле готовы это есть? – он смотрит на меня с подозрением.

А меня как кто за язык тянет, и я снова начинаю его подкусывать. В конце концов, сам виноват, кто его просил вести меня к столу и садиться рядом?

- Представьте, да. Вы не пробовали или не любите? А ведь говорят, что эти твари полезны необыкновенно.

- Полезны? – он смотрит с недоверием.

- Конечно. Но вообще, понимаете, я верю в ту теорию, что мы есть то, что мы едим. Кто-то из древних об этом сказал, я запамятовала. Мы на…древнеимперском в пансионе читали. И Тереза тоже вряд ли вспомнит, она не любила занятия по древнеимперскому. И вот, чтобы стать быстрым, как осьминог, умным, как осьминог, быстро регенерирующим, как осьминог – нужно съесть того осьминога, верите? Если вы всего этого желаете, конечно.

Он смотрит совсем уже изумлённо. А потом смеётся.

- И что же, если я сейчас съем вот этого… - он бесцеремонно подцепляет с моей тарелки мелкого бело-лилового осьминожка.

- Эй, не так нагло, пожалуйста, - я смотрю возмущённо, а потом так даже и хлопаю его салфеткой по руке.

При том оба мы прекрасно видим, что в полуметре от нас на столе стоит блюдо с этими самыми осьминогами.

- Ах, простите меня, уважаемая госпожа де ла Шуэтт, - говорит он преувеличенно вежливо, и даже слегка кланяется.

И тут же отрезает щупальце у головоногого, и съедает его. Я смотрю на это сквозь ресницы.

- И как? Попросить, чтобы вам положили ещё?

- А попросите, я буду вам весьма благодарен.

Я прошу – киваю слуге, и он передаёт нам всех представленных гадов – ещё понемногу.

- И что же, раз я это… съел, то могу рассчитывать на все те блага, о коих вы мне столь любезно рассказали?

- Шанс есть, - киваю я серьёзно. – Вот например, если вы отправитесь на охоту и вам откусят руку, разве вы не захотите, чтобы она отросла обратно?

- Глупости, - качает он головой. – Что же, вы думаете, я поверю в эти россказни и разрешу кому бы то ни было откусить мне руку?

- Да наверное не разрешите, - пожимаю плечами. – Я так, умозрительно.

- Значит, можно это… не есть.

- Ну так и не ешьте, мне больше достанется, - и я вновь обращаюсь к