Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Татьяна Геннадьевна Абалова

– Я так понимаю, видения приходят ко мне из загробного мира? Медиумы обычно тесно связаны с ним.

– Ты уже поверила, что стала медиумом? – Бенджамин покосился на меня.

– Ну никто же, кроме меня, этот туман не видит? И все началось с кладбища. О, а вдруг именно там я и подцепила чью–то неупокоенную душу, и теперь она терзает меня?

Дома я обнаружила в своей комнате коробку с шикарным вечерним платьем нежного персикового цвета с кружевным оперным манто и полным набором аксессуаров к нему: от чулок до диадемы.

– Что это?

– Мы идем в «Голиаф» на оперу.

Название оперного театра соответствовало зданию, находящемуся в центре города. Оно было гигантским и сверкало золотом и огнями. Я точно не знала, но поговаривали, что его построили на деньги графа.

– Ты решился показать меня миру? – шепотом спросила я.

В зеркало заметила, как влажно блестят мои глаза. Я готова была расплакаться от щемящего момента – я достойная пара графу, раз он выходит со мной в свет. Это не прогулка по набережной или романтическое блуждание по темным аллеям городского парка. Это представление меня, вдовы, которая довела мужа до сердечного приступа, местной знати.

– Невежливо будет жить в твоем доме и ходить в театр с кем–то другим.

Я скрипнула зубами. Ну почему Бенджамин такой упертый? Нет, чтобы сказать: «Я люблю тебя и хочу, чтобы весь город знал об этом», он найдет самое простое и даже чуточку обидное объяснение любому своему поступку.

– Сколько у меня времени, чтобы подготовиться?

Бенджи вытащил из кармашка жилета новомодный брегет – часы на цепочке. Щелкнув крышкой, изволил сказать:

– Мы должны быть там в десять.

– Неужели спектакль так поздно начинается?

– Нет. Мы пойдем к третьему акту. Так положено.

– А что дают?

Я ни разу не была в нашей опере. Родители умерли рано, в пансионе не практиковали выход воспитанниц за ворота в вечернее время, а в замужестве… Оно окончилось полной катастрофой. Мне было не до развлечений.

– Какая разница? – Бенджи пожал плечами.

На самом деле, какая разница? Ему просто приспичило выйти в свет с хорошенькой девушкой.

Оказывается, давали «Ромео и Джульетта» Шарля Гунно. Из пяти актов мне удалось увидеть три последних. Самые печальные. Я поклялась себе, что приду в «Голиаф» и в одиночестве наслажусь полным спектаклем. Пусть среди знати являться к началу оперы и считается моветоном.

Мы расположились в ложе графа, и весь зал воззрился на нас в театральные бинокли. Поначалу я смущалась, но постепенно действие захватило, и я отвлеклась. Бенджамин вел себя соответственно положению – был скучен и чопорен.

В антракте я отправилась в дамскую комнату, где застала женский цвет местной аристократии. Когда я переступила порог, голоса моментально смолкли. Мне было неловко справлять нужду в полной тишине, поэтому я поторопилась быстро завершить дело и, помыв руки, удалиться.

В зеркале во всю стену я заметила, как меня провожают глазами. Веера то трепетали, то вдруг замирали. Многозначительные переглядывания поверх вееров или полуулыбки, значение которых невозможно было разгадать, заставляли нервничать.

У дам по нынешней моде волосы были забраны наверх, чтобы