Приговоренный жених - Александр Евгениевич Владыкин

Тут я рассказал ему о планах графа Сиверса, о которых мне поведал дядюшка Родрик.

— Экая зараза, — отреагировал Огюст. — А ведь я его предка одним из первых к себе приблизил. Так бы и остался он жалким свинопасом, если бы не я. А теперь его потомок на мой трон зарится. Ничего, мы с тобой их всех к ногтю прижмем.

А потом, слово за слово, я узнал и всю историю небывалого возвышения моего предка. В смысле предка моего тела. Ну, теперь уже можно считать, что моего.

Третий сын полунищего ткача, который еле сводил концы с концами, чтобы свое семейство прокормить. С раннего детства за работой. Пока не открылся дар к магии. Тут его быстренько забрали из дома и определили на учебу.

— Какая академия! — вскипел Огюст, когда я спросил о пребывании в этом учебном заведении. — Академия — это для благородных. Вот тебе, например, двери в нее открыты. А меня в школу магии отправили. Год обучения и вперед! Если никто из аристократов твой контракт не выкупит, то дорога в какой-нибудь заштатный гарнизон на границе с проклятыми землями. А там больше десяти лет не протянуть. Знаний-то с гулькин нос. Так что в живых остаться до окончания контракта, а это двадцать лет, практически невозможно. Но я и этого срока там не отбыл.

Ходок был мой далекий предок. У нас это так называлось. И в этом мы с ним даже где-то похожи, наверное. Только я к этому не стремлюсь — само как-то так складывается, а Огюст был ходоком самозабвенным. Думаю, он так свой рост и неказистый вид компенсировал. Правда, такое часто бывает. Когда он мне о своих подвигах на этом фронте начал рассказывать, я очень скептически его оглядел — откровенно говоря, впечатления Дон Жуана ни разу не производил. Не коротышка, но невысокий (головы на полторы ниже меня) и щуплый.

— Не веришь? — насмешливо спросил он, заметив мой взгляд. — Да я ни одной смазливой девицы на десять лиг вокруг школы не пропустил. А уж когда герцогом стал! И в гарнизоне из-за этого же и не удержался. Впрочем, это к счастью получилось.

Ну еще бы. Если бы Огюст не соблазнил жену коменданта крепости, в которую его отправили, то не гоняли бы его потом, по его словам, как зайца, по окрестностям, пока не загнали в проклятые земли. И вот там ему повезло. Потому что, удирая от справедливого возмездия получившего незапланированные рога коменданта, он попался личу, который вместо того, чтобы по всем законам жанра, его убить и превратить в кадавра, доставил будущего герцога и сильнейшего мага к своему хозяину.

— Нужен был учителю маг, — слово «учителю» Огюст произнес с уважением и нескрываемой неприязнью. — Он-то сам от своего убежища далеко отходить не мог, и преданный маг был ему необходим.

И был этот учитель последним из выживших великих магов древности. А цель его была — собрать воедино артефакт жизни. Собственно, та бойня, в которой погибли все маги и из-за которой огромная территория превратилась в проклятые земли, и велась из-за отдельных деталей этого артефакта. Каждая из групп магов хотела его собрать воедино, а для этого нужно было отобрать те части, которые хранились у противоположной стороны. Мирно договориться они не смогли, так как друг другу не доверяли от слова совсем. В итоге выжил только один. И почти собрал. И благодаря этому и был все еще жив. Так бы давно уже ласты склеил. За столько-то лет. Но вот незадача. Не хватало одной маленькой детальки. А без нее вся эта штуковина обладала, так сказать, ограниченным радиусом действия — на десять лиг от места силы, дававшего амулету энергию, он еще отойти мог, а дальше — шалишь…

В результате маг не умирал, но и добраться до моего золотого карандашика не мог. Да-да, это был тот самый стерженек, который сейчас на цепочке висел у меня на груди. Подчинявшиеся магу личи (в прошлом другие великие маги, погибшие в войне) в эльфийский храм проникнуть не могли. Сколько он их для этого впустую перевел, Огюст не знал, но поголовье этих тварей уменьшил изрядно. И все зря. Не была туда хода нежити. И тут крайне удачно подвернулся мой предок.

Но сначала молодого недоучку следовало подготовить, сделать из него такого же почти сильного мага, каким был сам учитель. Десять лет ушло на это. А потом Огюст сделал единственно правильный выбор, и тут я был с ним согласен, — забрав последнюю деталь из храма эльфов, он со всех ног ломанулся из проклятых земель — подальше от учителя и его личей, так как не сомневался, что тот его в живых, когда получит желаемое, не оставит.

— Даже не вздумай! — вскинулся предок, когда я сказал, что собираюсь отдать карандаш (вот не могу этот артефакт по-другому называть — уж очень похож по форме) эльфам. — Эти недоумки только свои кусты, да деревья будут при его помощи плодить, да оживлять. А нам с тобой он может вечную жизнь дать, когда учителя из его убежища выкурим.

Были и забавные моменты в нашем разговоре. Очень мне некоторые из них напомнили мой прежний мир, в котором покойным приписывали разные таланты, которыми они вовсе не обладали. Например, фехтование. Зашла о нем речь, и я, вспомнив, что Родрик называл Огюста великим фехтовальщиком, спросил, сколько человек мой предок на дуэли приголубил.

— Я? — изумился тот. — Да я шпагу ни разу и в руки не брал. Зачем мне она, если я ей пользоваться сначала не умел, а потом она мне при моих магических силах и даром была не нужна? Где бы я научился? В ткацкой мастерской отца? — а когда я объяснил ему, почему такой вопрос задал, он чуть не рассмеялся. — Стадо баранов! Не удивлюсь, если мои потомки мне и памятник отгрохали такой, где я локтей десять ростом. А вот скольких я того… Не считал. Да и какая разница?

Выяснил, что, выйдя из проклятых земель, Огюст сразу заявил о себе, сравняв с землей крепость, из которой был вынужден бежать, потом настоящим бедствием прошелся по землям империи и вот этого вот королевства Турвальд, пока не достиг гор, которые ему чем-то приглянулись. Думаю, что полным безвластием и отсутствием инквизиции.

— Здесь тогда другая