Призрак - Виктория Блэк

– Ты прекрасна, Алана, – тихо произносит он.

Я молчу, продолжая глядеть на небо. Он переплетает наши пальцы и смотрит на меня – я чувствую его внимательный взгляд.

– Ты должна понимать, что принадлежишь мне и только мне, Алана. Никаких других мужчин. Я сегодня пожалел твоего приятеля, но в следующий раз не стану.

У зверя приятный голос, низкий, бархатистый. Если закрыть глаза и просто слушать его спокойную речь, может показаться, что лежишь на берегу океана и наслаждаешься шумом прибоя. Его интонация мягкая, без издевательских ноток. Она обволакивает тягучей карамелью, только смысл сказанных фраз совсем не безобидный.

– Ты можешь обратиться в полицию, но подумай о своих подругах. Когда я злюсь – могу сотворить ужасные вещи.

Я поворачиваю голову в его сторону и вижу его глаза – в ночной тьме они выглядят совсем черными, как и его волосы. Сейчас сложно сказать, удалось ли мне абсолютно точно нарисовать его портрет, но с цветом волос и прической я угадала. Почему он все еще прячет лицо?

– Почему ты в маске? Кто ты вообще такой? Как тебя зовут?

Он довольно усмехается.

– Для тебя я – Дьявол, Зверь, Сатана… Можешь называть, как угодно. О большем тебе знать не обязательно, Алана.

– Ты убийца. Вот что я знаю.

– Да, ангелочек, я – убийца. По-моему, это для тебя давно не секрет. Тебе придется смириться с этим. Лучше скажи, выбрали твои эскизы?

– Откуда ты об этом знаешь? – вскидываюсь я.

– Малышка, ты меня недооцениваешь. Так что?

– Нет, не мои.

Я закусываю щеку. Не хватало еще плакаться этому монстру в жилетку!

– Ясно. Пора возвращаться домой, милая.

Он поднимает меня с земли и бережно несет на руках к байку, как самую большую драгоценность нашего мира. Аккуратно усаживает на сиденье, надевает на меня шлем и устраивается позади. Я боюсь даже шевелиться, чтобы не испортить ничего и не заставить его передумать. Главное сейчас – вернуться домой.

Байк тормозит около моего дома. Я сразу же смотрю в сторону, где несколько часов назад лежал Руперт, но там пусто. Сейчас темно и крови не видно, и я очень надеюсь, что к утру ее смоет поливальная машина, а еще будет лучше, если пойдет дождь.

Мой преследователь ведет себя как ласковый ручной зверь, вызывая еще больше вопросов, чем крутилось в голове все прошедшие дни. Он не швыряет меня, не толкает, не приказывает. Меня это сбивает с толку, но никак не перечеркивает то, что произошло в лесу. Это притворство. Он – настоящий хищник, просто сейчас сыт, а когда проголодается – все повторится. Мы оба это понимаем.

Зверь протягивает руку к моему лицу и нежно гладит тыльной стороной пальцев по щеке. Меня трясет от злости, но я терплю, больно впиваясь ногтями в ладони.

– Алана, ты сейчас зайдешь домой, примешь душ и ляжешь спать. Никаких угрызений совести, – его взгляд проникает в самую душу, будто он пытается меня загипнотизировать. – И никаких мужчин. Узнаю, что ты виделась с тем качком – перережу ему глотку. Ясно?

Я коротко киваю.

Он тянет руку к кофру и вытаскивает из него мою сумку.

– Это вроде бы твое. Приятных снов, ангелочек.

Ничего не ответив, я забираю сумку и делаю шаг назад, еще один, а потом разворачиваюсь и бегу к парадной двери, будто за мной гонятся. Я в считанные секунды преодолеваю все ступеньки и забегаю домой. Только заперев дверь, я чувствую себя в безопасности.

Слез нет, только злость. Мне хочется убить причину моего потрясения за то, что посмел ворваться в мою жизнь.

Я снимаю с себя платье и выбрасываю в мусорное ведро – никогда больше не надену его! Встаю под душ, включаю воду и будто цепенею…

– Иди в ванну, Алана! Ты нечистая! От тебя за версту несет грехом! Ты должна смыть с себя всю грязь. Три кожу до крови, чтобы Господь не покарал тебя и не отправил гореть в Чистилище! Только кровь и боль очищают нас от грехов.

На время я отключаюсь, выпадаю из реальности, остается только голос в голове:

– Три кожу до крови. Три кожу. Три. Три. Три! И молись, Алана. Проси у Иисуса прощения.

Я прихожу в себя, когда горячая вода начинает обжигать. Пар заполнил все пространство и создал иллюзию, будто я нахожусь в облаках. Он быстро рассеивается, обнажив мое тело, и я замечаю на руках, плечах и груди царапины от своих ногтей.

Так мне никогда не стать нормальной!

Зверь

У моей Тьмы есть миллион оттенков, запахов и вкусов. Она может быть легкой, как суфле, и острой, как перец чили. Она бывает послушной и дикой, необузданной. Сегодня я испытал нечто новое для себя, такое необыкновенное и волнующее.

Жалость.

Да, черт возьми! Мне стало жаль моего ангелочка! Я никогда в жизни никого не жалел и никому не сочувствовал. Я – психопат, не способный на раскаяние не потому, что вбил себе в голову тупой постулат, вроде: «мужчины не плачут»; «мужчина должен быть сильным», «слезы – удел слабых». Вовсе нет! У меня атрофированы эти чувства. Но сегодня, когда я смотрел на зареванную мордашку Аланы, у меня что-то кольнуло в груди, зашевелилась мертвая плоть. Это было ярко, как присутствие цвета в черно-белом кино.

Жалости не было даже в тот проклятый день, когда все началось. А я знаю, что началось именно тогда…

Ученые утверждают, что не все психопаты хотят убивать. Они могут вести обычный образ жизни, заводить семьи, строить карьеру, подстраиваться под обстоятельства. Хищник способен жить среди людей, выполнять команды, давать себя гладить, если ему не позволить почувствовать вкус охоты, запах смерти.

– Мэм, вашему сыну нужна помощь психолога. Это очень серьезная травма для пятилетнего ребенка. Неизвестно, как увиденное отразится на его жизни.

– Нет! Себастьян еще мал. Он забудет об этом! Психолог лишь усугубит все, если заставит моего сына прокручивать это в памяти.

– Миссис Рейн, я бы все же…

– Нет! Себастьян в порядке! Сыночек, ты же в порядке? Все прошло, и ты забудешь, верно?

– Да, мама, я забуду.

Пока я еду домой, повторяя в памяти волнующие кадры: животный ужас в наполненных слезами глазах, потекшая тушь, пухлые губы… Ее стоны на повторе и захлебывающиеся звуки, когда ее узкая глотка сжимала мой член.

Я хочу вновь вкусить ее боль и ощутить жалость. Мы нашли друг друга, мы оба неправильные. Алана еще не понимает, почему ее тело так отреагировало на насилие. Ее возбуждает боль,