Отпуск в лотерею - Татьяна Рябинина

Когда я услышала подобное впервые, мы разругались в хламину. Бахнув дверью, Димка уехал к родителям. Через две недели двустороннего молчания я собрала его вещи в сумки и выставила в прихожую. И отправила сообщение с просьбой их забрать. Он приехал, и…

В общем, тогда мы помирились. Димка попросил время на дозревание, а я пообещала не торопить. Но зрел он слишком уж медленно, а меня такое положение раздражало. Как и заявы о том, что для него штамп вообще не имеет никакого значения, поскольку чувства от его наличия или отсутствия не зависят.

Окей, говорила я, если штамп никакого значения не имеет, тогда почему бы его не поставить? Да, я хочу семью, хочу детей. Если тебе этого в принципе не надо, скажи прямо, я не буду тратить время. Это невосполнимый ресурс.

На этом Димка как-то сразу пригасал. И говорил, что надо. И со мной. Но не вотпрямщас. Чуть позже.

В конце концов я поняла, что точку надо было поставить в тот самый первый раз. Теперь уже дозревала сама – до разрыва. Все-таки это непростое дело, если нет серьезного повода. Наверно, такого повода я и ждала. И, кажется, его наконец подвезли.

- Дим, а может, все дело в том, что я теоретически могу выиграть и ты этого боишься? – спросила я с милой улыбкой. Или мне показалось, что с милой. Может, и нет. – Ну вот выиграю, поеду в круиз, а ты дома останешься. Тебя это жрет? Потому что с тобой мне никакой круиз точно не светит. Ты все, что зарабатываешь, в танчики сливаешь. Как тинейджер. Поэтому и детей не хочешь – а вдруг они у тебя будут игрушки отбирать.

А ведь интересный же мужик. Можно даже сказать, красивый. Голубоглазый брюнет, породистый. И родинка на щеке такая… как у чистокровной овчарки. Правда, сейчас больше похож на надутую жабу с выпученными глазами. Если бывают жабы багрового цвета.

Я не стала ждать, пока он лопнет, и добавила:

- А еще, Дим, представляешь, лайнер, океан, солнце. Я вся такая красивая, у бассейна, в белом купальнике и в шляпе. А рядом роскошные мужики в плавках. С кубиками, - я скосила взгляд туда, где под столом притаилось его нависающее над ремнем брюк пузцо, пока еще небольшое, но подающее надежды. – И все меня хотят. Никто не устал после работы, никто не смотрит кино и не играет в игрушки.

Это была провокация восьмидесятого левела. И она сработала.

- Я всегда знал, что ты блядь, - прошипел он. – Поэтому и не хотел на тебе жениться.

Я только хмыкнула. На самом-то деле за четыре года вместе я ни разу не дала ему повода подозревать меня в чем-то. Он – да, бывало. Я – нет. Но переваливать с больной головы на здоровую – это же так удобно, правда?

- О сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух, - процитировала я Пушкина и встала. – Посуду помой, пожалуйста. Хотя… можешь и не мыть. Пофигу.

Последнее слово осталось за мной, но настроение все равно было так себе. Даже хуже. Если кто-то может разорвать четырехлетние отношения с человеком, за которого хотела замуж, от которого собиралась рожать детей, и при этом радоваться… Наверно, это какой-то особенный человек. Или отношения скатились в такое днище, что прекратить их только за счастье.

На работе я первым делом пошла к начальнице и попросила четыре дня за свой счет.

- А что случилось, Катерина? – вскинула тщательно причесанные брови Ольга.

- В Москву еду. В телешоу сниматься, - я протянула ей распечатанное приглашение, которое мне прислали после всех вчерашних манипуляций.

- Ух ты! Круто!

Я ожидала чего угодно: скепсиса, раздражения, даже отказа, но точно не такого детского восторга. Подписав заявление в приказ, Ольга попросила обязательно сказать, когда будут показывать.

- Мы все за тебя поболеем, - пообещала она.

- Тогда болеть уже будет поздно, - рассмеялась я. – Это же запись. Лучше болейте, когда снимать будут. Два дня.

Конечно, это не сильно подняло мне настроение, но если бы еще и Ольга загнобила, оно и вовсе забилось бы под плинтус. А так я уже без рефлексий рассказала девчонкам в отделе, а потом написала в воцап приятельницам и позвонила родителям. Реакция была разная, от сдержанного удивления до завистливого восхищения. Возможно, кто-то оставил свои подлинные эмоции при себе, но ничего похожего на Димкино «позорище» я не услышала. Подруга Вика согласилась поехать со мной.

Купив билеты на «Сапсан» и забронировав номер на двоих в недорогой гостинице рядом с телецентром, я подумала, что моя жизнь все-таки вышла из мертвой зоны. Независимо от того, выиграю я главный приз или нет.

Глава 2

Мой посыл был понят правильно.

Когда вечером я вернулась домой, в квартире словно Мамай прошел. На этот раз Димка тщательно собрал все свои вещи. Не осталось ни одной сумки и чемодана. Зато осталась посуда в раковине.

Ну да, я же сказала, что может не мыть, он и не помыл. Хотя в любом случае не стал бы.

Я присела на диванчик в прихожей, глядя на разгром, и тут ожил телефон. Звонила моя… ну если Димка псевдомуж, то Людмила Аркадьевна – псевдосвекровь. Которой, разумеется, хотелось знать, что произошло. Отношения у нас с ней были вежливо-нейтральными, и я спокойно донесла, что не я ушла от Димы, а Дима от меня, поэтому и спрашивать нужно у него.

Вы должны помириться, настаивала она.

Ответив, что никому ничего не должна и вообще это не ко мне, я распрощалась.

На самом деле все объяснялось просто. Квартира, где мы жили, досталась мне от дедушки. У Димки своего жилья не было, и он свалился на голову родителям. Те уже привыкли к комфортному обитанию в двушке, где у каждого образовалось свое маленькое царство, поэтому великовозрастный сынуля, оккупировавший гостиную, должен был их сильно стеснять. Немного потерпят, а потом скажут: или мирись с Катей, или снимай квартиру, благо зарплата позволяет. Если, конечно, не будет сливать в игрушки.

Но Катя на этот раз решила твердо, позаимствовав доктрину у Льва Давидовича Троцкого: ни мира, ни войны, а армию распустить. Мириться я не собиралась, воевать тоже, а на отношениях поставила жирный крест. Даже если не выиграю круиз, все равно можно считать, что