Мой темный принц - Л. Дж. Шэн

результаты анализа крови в прошлом. Я подумал, что сейчас самое время познакомить тебя с красным мясом. Тебе нужны цинк, В12, жирные кислоты, кальций, железо. Все, что нужно. — Он поднял руку, хотя я и не пыталась заговорить. — Я знаю, это ужасно с моей стороны, но я не могу рисковать тем, что ты упадешь в обморок, когда пойдешь к алтарю. Я хочу уладить это дерьмо как можно скорее.

— Это неэтично и совершенно не по правилам.

— Дорогая, это одна из наименее шокирующих вещей, которые я сделал за последнюю неделю, — пробормотал он. — Но я согласен. Я извиняюсь.

Я сузила на него глаза.

— А когда свадьба?

— Мы еще не назначили дату.

Чем больше времени я проводила со своим женихом, тем больше верила, что он преуменьшал масштабы нашей ссоры. Но, в конце концов, те Брайар и Оливер, которых я помнила, могли пережить любую ссору. Мы были так влюблены друг в друга в детстве. Так радикально преданы друг другу. И все же мне нужно было убить крошечное зернышко сомнения, проросшее в моем животе.

— Сейчас я задам тебе несколько вопросов, хорошо? — Я положила руку ему на плечо.

У него перехватило дыхание, и я тоже почувствовала толчок. Что-то чужое и странное. Незнакомое, от которого у меня забурчало в животе.

— Хорошо.

— У меня есть криминальное прошлое?

Он поперхнулся вином.

— Только за то, что преступно сексуальна.

— Будь серьезным.

— У тебя нет криминального прошлого. — Пауза. — Насколько я знаю, нет.

— У меня есть татуировки? — Я знала ответ на этот вопрос только потому, что заметила чернила на бедре, когда переодевалась раньше.

Наши глаза встретились, и в его взгляде промелькнуло что-то, чего я не смогла прочитать. Желание, и гнев, и тревога, и что-то еще. Что-то более темное. Гораздо более темное, чем я знала, на что он способен. Это был Олли. Мой счастливый суженый. Что с ним случилось? С нами?

Мои ноздри вспыхнули.

— Ты должен знать ответ на этот вопрос, Оливер. Есть ли у меня татуировки, и если да, то какие?

Тишина повисла в воздухе, как гильотина.

Он наклонил подбородок и медленно проговорил:

— У тебя есть одна татуировка. Бедренная кость. Сражайся как девчонка. Шрифт «омар». Тебе нравится, когда я обвожу буквы кончиками пальцев, по одной за раз, пока ем тебя. Тебе нравится, когда я целую ее, когда просыпаюсь утром и облизываю тебя с ног до головы. Ты сделала ее в тот день, когда тебе исполнилось восемнадцать и ты поняла, что твои отношения с родителями официально закончились. Это было напоминание о том, что они тебе не нужны. У тебя есть ты сама.

Семя зашевелилось в моем животе и умерло быстрой смертью. Это был Оливер фон Бисмарк. Мой Оливер. Правильный, подлинный и настоящий. Мальчик, который дарил мне синие розы и каждую ночь ложился спать с телефоном, поставленным на самый громкий звонок, на случай, если я позову на помощь. Я вела себя странно. Глупо. Неблагодарно. Чувство вины подняло жар к моим щекам. Как я вообще могла сомневаться в нем?

— Прости меня. — Я обогнула стол и обняла его за плечи, притягивая к себе. — Прости, что сомневалась в тебе.

Он обнял меня за талию и зарылся носом в мои волосы.

— Это я должен сожалеть о том, что не уберег тебя. — По его телу пробежала дрожь. — Я пойду приготовлю тебе Aglio e Olio (прим. спагетти с чесноком и оливковым маслом).

— Я буду приходить смотреть за тобой и стараться не сорвать с тебя одежду, пока ты это делаешь.

23

Оливер

Она стала вегетарианкой. Новость для меня.

Моя душа едва не покинула тело, когда она спросила меня о своих татуировках. Я все еще помнил ту, которую она сделала себе в последнее лето, когда мы были вместе, как раз когда ей исполнилось восемнадцать. И я не солгал. Во всяком случае, не технически. Я действительно съел ее и проследил, как заживают эти буквы. Я целовал ее лучше, когда было больно.

Остаток ужина прошел без особых происшествий. Брайар была забавной, наблюдательной, и хотя она не помнила ни адреса, ни друзей, ни работы за последние пятнадцать лет, ей не составило труда обстоятельно обсудить гребаного Ницше. Она только что вспомнила, что в колледже изучала философию.

— Думаю, именно это я и имела в виду, говоря «сражайся как девчонка». — Она накручивала спагетти на вилку ложкой и глотала их, как ребенок, ухмыляясь мне. — Женщины - первопроходцы. Ницше был горьким человеком, у которого было больше проблем со здоровьем, чем у Vogue. Вежливое общество в основном сторонилось его за то, что он не верил в Бога, и он был таким же безденежным, как и средний студент. Шовинист, как и остальные его сверстники. Тем не менее, женщины заботились о нем. Умные женщины. Феминистки. Его сестра, мать, тетя, Лу Саломе.

— Какая Лу?

— Женщина, которой он трижды делал предложение. Блестящая писательница и интеллектуалка. Она отвергла все три предложения.

— Почему она это сделала?

— Она хотела выйти замуж за равного себе. Видишь ли, несмотря на общепринятые взгляды своего времени, Лу Саломе знала себе цену. Она поняла, как мало он о ней думает, и посчитала его меньшим, чем заслуживает. Это было не высокомерие, не жадность, не снобизм. Это был чистый факт.

— И что же это за факт?

Она взяла свечу и задула ее.

— Мужская тень создана для того, чтобы скрывать свет женщины. Она стремится сдержать то, что не может контролировать.

Ее мозг возбуждал меня.

Я хотел трахать ее рот, зная все умные вещи, которые из него выходили.

К тому времени как мы вернулись в спальню, я не переставал думать о том, что хочу с ней сделать. Очевидно, я не успел определиться с моралью с момента ее купания в пруду до настоящего момента.

Она прошла в ванную, чтобы почистить зубы, пока я переодевался в пижаму в шкафу и разглядывал ее гардероб. Он был настолько прост, что я чуть не прослезился.

Брайар обладала стилем, который можно было назвать уникальным. Она не одевалась так, словно каждый дюйм Земли служил ей подиумом, утопая в одежде нуворишей, на которую Даллас и Фрэнки ежемесячно спускали шестизначные суммы. Не одевалась она и как Фэрроу, жертва