Невеста на замену - Наталья Соболевская

Ещё до того, как мы въехали на территорию до боли знакомого мне коттеджного посёлка, где я провела большую часть сознательной жизни, по направлению дороги я догадалась, что едем мы в гости к Левашовым. И это, конечно, не стало сюрпризом. Ведь с самого рождения я связана только с ними. Значит, кто-то из них в любом случае причастен к покушениям на меня. Остаётся лишь выяснить, я помешала сразу всем Левашовым, или только кому-то одному.

Сколько себя помню, в доме у Левашовых нанятые помощники по хозяйству никогда не задерживались надолго. Инесса всех изводила придирками ещё до того, как те успевали отработать хотя бы год. Поэтому, когда дверь нам открыла незнакомка средних лет в униформе, я ни капли не удивилась, но от всей души посочувствовала женщине. Бежать ей надо отсюда. Бежать. Пока нервы в порядке и чувство собственного достоинства не покалечено.

Новая сотрудница проводила нас с Вадимом в гостиную, где семейство Левашовых уже поджидало нас в полном составе. Мне аж подурнело, когда их всех увидела. Сейчас я бы даже за все деньги мира не согласилась прожить с ними под одной крышей и неделю, лучше босой, голой и в холоде ночевать под мостом, чем терпеть этих до костей прогнивших людей.

Стоит отметить, что моё появление тоже не вызвало восторга у женской части семьи. Мать с дочерью поприветствовали Адашева как родного, а меня проигнорировали. Ну ладно, если честно, полностью проигнорировала только Инесса, а Рина всё же кивнула. Зато Пётр Сергеевич, после рукопожатия с Вадимом не только со мной тепло поздоровался, но даже приобнял.

Когда все разместились — я и Вадим на одном диване, мачеха с сестрой на другом, а отчим в кресле — первой заговорила Инесса:

— Вадим, пойми правильно, я рада тебя видеть, но твой внезапный визит стал неожиданностью, поэтому у нас с Риной совсем немного времени. Через полчаса убегаем. Запись в салон.

— Отмените, — заявил Адашев Инессе, как начальник подчинённой. — В салон вы сегодня точно не попадёте.

— И почему же? — уже с язвительными нотками поинтересовалась Инесса.

— Потому что мы сейчас попросим Петра Сергеевича рассказать о родителях Катерины. Думаю, вам это тоже будет интересно.

— Навряд ли, — усмехнулась хозяйка дома, но Вадим уже переключил своё внимание на её мужа.

— Пётр Сергеевич, не сочтите за труд, расскажите.

Левашов заметно напрягся, от его добродушного настроения и следа не осталось.

— Поверить не могу, что ты настоял на срочной встрече, только для того, чтобы обсудить то, о чём уже сто раз было говорено-переговорено. Мне, между прочим, пришлось отказаться от важных дел, — резко выразил недовольство Пётр Сергеевич и продолжил в том же раздражённом тоне. — Я не могу ничего сказать о матери Катерины, встречался с ней от силы всего пару раз, да и с отцом не многим больше. Он был моим дальним родственником…

— Вы не поняли меня, Пётр Сергеевич, — Адашев грубо прервал хозяина дома. — Мне не нужна та ложь, которой вы всех кормили эти годы. Вы должны сказать правду.

— А не много ли ты на себя берёшь? Не забыл, что находишься в моём доме и обязан проявлять ко мне должное уважение! — подскочив на ноги и покраснев, Левашов начал исходить праведным гневом, но Вадим его быстро заткнул.

— Мне известно, кто родители Кати. Поэтому либо вы скажете правду, либо это сделаю я. У вас ровно пять секунд, чтобы решить.

— Вадим, что ты творишь, да ещё при моей жене и дочери, — уже трясясь от злости, выплюнул Левашов и потребовал. — Немедленно прекрати.

Я пребывала в таком шоке от происходящего, что могла лишь следить за событиями в роли молчаливого наблюдателя, однако категоричное требование Левашова свернуть тему, встряхнуло меня, вернув способность говорить, и я почти прокричала:

— Пять секунд давно истекли, если Пётр Сергеевич отказывается, тогда ты, Вадим, говори!

— Да пусть хоть кто-то скажет, лишь бы знать, — вмешалась Рина. — Теперь и мне интересно, кто у нашей Катьки родители. А то столько тумана, словно она дочка английской принцессы и шейха.

— Пётр Сергеевич, ну так как? — вновь перехватил инициативу Адашев. — Что вы решили?

Левашов сначала затравленно посмотрел на жену, потом на дочь, далее его взгляд задержался на мне. В итоге он рухнул обратно в кресло и, опустив голову, тихо пробормотал:

— Мой грех, сам скажу.

Пётр Сергеевич пообещал, но не спешил выполнять. Он беспокойно ёрзал в кресле, то бледнел, то краснел, а иногда и вовсе хватался за голову. Из-за такого поведения в сочетании с фразой «Мой грех», чего я только себе не надумала. Вплоть до того, что родители погибли не вследствие несчастного случая, а по вине Левашова, поэтому из-за угрызения совести он и взял меня на воспитание к себе в семью, а о родстве с моим отцом всё выдумал.

— Пап, ну сколько можно издеваться? Ты когда-нибудь разродишься? — от нетерпения недовольно фыркнула Рина, и, наверное, впервые в жизни я с ней полностью согласилась.

— Катерина, ты не круглая сирота, — наконец произнёс Левашов. — Твоя мама действительно умерла, перед самыми родами её сбила машина. Врачам удалось спасти тебя, но не её. Однако твой отец жив. Это я.

Глава 22

После признания хозяина дома всех словно парализовало, и в комнате повисла напряжённая гнетущая тишина.

Первой отмерла не в меру сегодня активная Рина и ошарашенно произнесла:

— Ну охренеть!

— Это что шутка такая? — вслед за сестрой, впившись в Петра Сергеевича возмущённым взглядом, рявкнула я.

— Если шутка, то неудачная, — недовольно протянула Инесса. — Лично мне совсем несмешно.

— Понимаю, ситуация некрасивая, если не сказать больше, но Катерина — моя дочь, — громко, чуть ли не торжественно объявил Левашов, после чего уже гораздо тише добавил. — Без всяких шуток.

— Вадим, это правда? — крепко сжав руку мужа, спросила я с надеждой услышать в ответ «Нет», но увы, Адашев кивнул, подтвердив слова Левашова.

Прикрыв глаза, отчаянно пыталась примириться с реальностью, но разум и сердце отказывались её принимать. Мне не посчастливилось познать на себе безусловную и всепоглощающую любовь родителей. С ранних лет понимала, что являюсь обузой для тех, с кем живу, и случись со мной беда, они не расстроятся, только с облегчением выдохнут. Единственное, что меня грело все эти годы — нарисованные воображением идеальные образы мамы с отцом и мечты как бы всё сложилось, если бы их жизнь не оборвалась так рано. Пётр Сергеевич же своим признанием, только что все мои детские