Когда мы были осколками - Акация Блэк

телу прокатывается сладкая дрожь, и я закрываю глаза. Это не похоже на наши обычные объятия. Я понимаю это по искоркам, мерцающим в его зрачках, по тому, как он неотрывно смотрит на мои губы – так, будто хочет оставить на них свой след, отметить меня на всю жизнь. Может, он все же начал чувствовать ко мне то же самое? Может, он понял, что мое место тут, рядом с ним, в его объятиях?

Еще чуть-чуть, и я взорвусь как фейерверк. Он задевает правый сосок, и я издаю стон. Черт, Лиам прикоснулся к моей груди.

– Лиам, – задыхаясь, зову я.

– Крошка Луна…

Его эрекция упирается в низ живота, а мое возбуждение отдается пульсацией ему в бедро. Во мне зарождается какой-то трепет, вспыхивает какое-то тепло, которое, кажется, сейчас превратится в вулканическое извержение. Лава поднимается, поднимается и поднимается по венам. Его губы легко касаются моих, приоткрывая их. Опустив веки, впиваюсь ногтями в его спину, когда нас отвлекает какой-то шум в коридоре. Мы застываем, и удовольствие, готовое вот-вот разлиться по нашим телам, испаряется. Кто-то стучит.

– Луна, ты тут? Твой отец тебя потерял, – говорит мама Лиама.

Дверь резко распахивается, и мы с Лиамом, ругнувшись, молниеносно отодвигаемся друг от друга, садясь на противоположные края кровати. Лиам сидит спиной к матери, а мне приходится с трудом выдерживать взгляд Сары, пока она, нахмурившись, несколько раз переводит его с меня на него.

– Луна, тебе лучше уйти, – бросает она тем строгим тоном, которым всегда говорит со мной. – А ты, Лиам, все еще наказан.

Он наконец оборачивается и кладет подушку себе на бедра, сверля мать взглядом.

– Ага, я не забыл.

– Луна, чтобы я не видела тебя на этой неделе, – отрезает Сара.

– Не говори с ней так, – злится Лиам.

Обстановка накаляется, дуэль взглядов становится все напряженнее.

– Все нормально, – вмешиваюсь я. – Я в любом случае уезжаю завтра.

Лиам резко поворачивает голову ко мне.

– Куда? – требовательно спрашивает он.

– Папа отправляет меня на неделю к бабушке в качестве «наказания».

Его взгляд становится строже.

– И когда ты собиралась мне об этом сказать?

Отчаяние в его голосе – это что-то новенькое. Спешу его успокоить, но Сара не дает мне ответить.

– Это хорошее решение. Время порознь пойдет вам на пользу.

Я не говорю ей, что мы и так провели порознь много недель. Отмечаю для себя только, что она об этом не знала. Если у меня и оставались какие-то сомнения насчет ее отношения ко мне, то сейчас все окончательно прояснилось. Узнав, что я буду далеко от ее сына, Сара даже не скрывает радости.

– Луна, тебе пора, – бросает она и выходит, не закрывая за собой дверь.

Мы наконец остаемся одни, но я опасаюсь того, что произойдет дальше. И все же подхожу к нему, потому что мое маленькое сердечко не выдерживает силы бушующих в нем чувств. Они требуют разделить их с ним.

Но, бросив взгляд на того, кому оно принадлежит, понимаю, что это случится не сейчас. Я знаю, о чем говорит то, как он ерошит рукой волосы на затылке, как отводит глаза. И понимаю: Лиам стыдится того, что мы сделали или чуть не сделали.

– Ну я тогда пойду? – лепечу я треснутым голосом.

Скажи, что не жалеешь.

Скажи что-нибудь.

Скажи, что любишь меня.

– Ага.

Лиам протягивает руку для нашего особого рукопожатия, добивая меня окончательно. Неверяще опускаю на нее глаза. Серьезно? Но он действительно ждет от меня именно этого, будто желая выдать то, что происходило в этой кровати, за что-то дружеское. Так и оставив его руку протянутой в пустоту, в полном шоке выхожу из комнаты, бросив через плечо:

– До встречи через неделю, дружище.

Глава 32. Луна

♪ 23 – Chase Atlantic

В детстве я боролась со своими иррациональными страхами, рисуя или слушая музыку. Например, я ужасно боялась, что меня похитят инопланетяне или засосет унитаз. И никогда не свешивала свои ноги с кровати, чтобы чьи-то руки не потянули меня за лодыжки (возможно, я до сих пор так делаю). Эти страхи парализовали меня, но я справлялась с ними, как умела. Садилась за письменный стол, и карандаш сам выводил на бумаге все, что меня тревожило. Теперь я боюсь не преуспеть, не стать счастливой и остаться в одиночестве, всеми забытой и брошенной. Сегодня утром именно страх оказаться брошенной заставил меня схватиться за первый попавшийся клочок бумаги на кухне Маттео и начать корябать на нем всплывавшие в голове картинки.

Прошло четыре дня с тех пор, как мы скрылись от преследовавшей нас машины, и Маттео приютил меня у себя. Отвозил меня на работу и забирал с нее тоже он. Лиам обработал мои ссадины и ушибы, окружил теплом, а наутро я проснулась одна, и Маттео сказал мне, что я немного поживу у него. Он пытался проворачивать это незаметно, но я видела, что он уходит в другую комнату, чтобы отвечать на звонки Лиама. А сам Лиам оставался странно молчаливым после нападения. Я списывала это на возвращавшийся в норму адреналин, но что-то подсказывало мне, что ему произошедшее тоже не давало покоя.

Хотелось верить, что эта машина – всего лишь неприятная случайность, но пришедшее вечером сообщение отправило меня в нокаут. Я быстро удалила его, но страх ядом уже разливался по венам.

– Эльза.

Подпрыгиваю и роняю карандаш.

– Ты скрывала от меня такой талант?

Маттео склоняется над моим плечом, торсом прижимаясь к руке, чтобы рассмотреть рисунок, но я переворачиваю листок.

– Там порно, да?

Заливаюсь смехом.

– Просто не люблю показывать свои рисунки, – признаюсь я, ощутив неожиданный приступ застенчивости.

Он щурится, а потом, потягиваясь, проводит рукой по прессу. Мой взгляд неосознанно скользит по его телу. Этот придурок замечает и начинает меня подкалывать.

– Что, нравлюсь? – спрашивает он, поигрывая бровями.

– Пф-ф, ну вот еще, у тебя и без моего мнения раздутое эго.

– Да брось, Рапунцель. Что мне сделать, чтобы заслужить от тебя комплимент?

Закатываю глаза.

– Ты похож на фотку «после» из рекламы какой-нибудь диеты. Доволен?

Маттео взрывается смехом и бросает мне в лицо какую-то тряпку. Мы сильно сблизились за последние дни. Он из кожи вон лез, чтобы меня развлечь. Мы устраивали вечера с видеоиграми и пиццей, приглашали Трэвиса и Кэм, не находившим места из-за волнения, а в промежутках он рассказывал о себе, своей дочери и семье. Я отвечала ему тем же, стараясь держать мрачные мысли в узде. Он не