Отшельница. Искра короля - Марина Эльденберт

Они опускались только два раза: первый — к лесному озеру, чтобы малыш мог напиться, второй — когда тот устал, и пришлось отдыхать перед тем как продолжить путь. Они достигли побережья моря к утру, и Стефан снизился, драконенок последовал за ним.

Звездное море — так его называли за то, что ночью оно будто светилось изнутри искрами звезд — лениво поигрывало волнами. Обернувшись, Стефан положил ладонь на голову притопывающего от нетерпения драконенка. Кажется, Лазар хотел плавать. Или нет?

Он не знал собственного племянника, он с ним не общался. Выкинув сына Оливии из дворца, Стефан забыл о том, что в нем течет и его кровь тоже. Кровь его отца, их семьи, их рода.

— Мне было очень сложно принять то, что Ольга любит тебя, — произнес он, глядя драконенку в глаза, — и не менее сложно сейчас признавать, что ты не отвечаешь за грехи своего отца, а я долгое время ненавидел тебя именно за них. За то, что сделали Кристоф и Оливия. Но это не имеет никакого отношения к тебе. Они сделали это не только с тобой, они с легкостью предали и меня тоже. И Тима. Понимаешь? Если ты сейчас меня слышишь, просто пойми это.

Да, в том, чтобы швырнуть кого-то дорогого Лазару в морские глубины (Олю), возможно, и был свой смысл. А может быть, и не было, особенно если Стефан прав в своих предположениях, и Лазар таким образом пытается просто скрыться от боли, которая оказалась для него слишком.

Он был не нужен отцу и матери с самого детства, он был создан как инструмент манипуляции и игры с целью заполучить власть.

— Ты не отвечаешь за них и за их чувства, — продолжал Стефан. Море лизнуло его сапоги и лапы Лазара, и драконенок дернул хвостом. — За их ненависть, за их интриги. После смерти твоего отца мне было не на ком выместить злость, и я отправил тебя в интернат.

Ректор интерната — после своевольного решения отправить Лазара на каторжные работы за очередной проступок — уже давно сам отправился туда. Солдат, которого Вальден убил, издевался не только над ним, он издевался над каторжниками. Одного искалечил в пути, второго убил, он срывал на тех, кто не мог ему ответить, свою злость, а его подчиненные молчали, боясь попасть под раздачу. И только девятилетний мальчишка стал тем, кто все это прекратил.

— Так что, возможно, ты прав, что не хочешь со мной общаться. В драконьей броне всегда безопаснее и легче.

Это Стефан понял сам еще во время первого оборота: звериные чувства притупляли человеческие. Когда он становился зверем, он не настолько остро чувствовал боль человека, точнее, чувствовал, разумеется, но иначе. У зверей все происходит на уровне инстинктов, а если человеческий разум отступает, уступает — как произошло у Лазара, тогда наверное все становится неважным. Остаются только магия, свобода и ощущения зверя.

— Но еще в драконьей броне тяжелее, потому что ты никогда не сможешь сказать, что любишь. А в этом мире есть женщина, которая любит тебя больше всего на свете. Она сходит с ума от беспокойства и ждет твоего возвращения. Она отдаст за тебя все и даже больше, даже свою жизнь. Потому что ты для нее — величайшая драгоценность, ты ее сын. Так что подумай несколько раз, прежде чем остаться таким. Тебе, возможно, будет немного легче, но ей — гораздо больнее.

До этого спокойно смотревший на него драконенок отчаянно зарычал, потом закричал как от боли и взмыл ввысь. Стефан мог догнать его в два счета, но не стал. Тем более что Лазар устремился в море и спустя мгновение нырнул в воду. Потом вынырнул и понесся над водой. Снова нырнул, уже дальше, уже глубже, уже надольше.

Стефан опустился на камень, коих здесь было великое множество, не сводя с него глаз. Со стороны могло показаться, что Лазар Вальден резвится в воде, но Стефан очень хорошо чувствовал его боль. А еще — пронизывающее тело драконенка потоки силы, и это было правильно. Потому что на обратный оборот, особенно теперь, ему нужны были все силы этого мира.

Он точно не знал, сколько прошло времени, когда Лазар в очередной раз взмыл над водой, нырнул, устремляясь на глубину, а после снова взлетел в воздух, рассыпая искрящиеся на солнце брызги. Он плюхнулся на берег рядом с ним, немного неуклюже, отряхнулся, а потом… потом его тело окутала магия, и начался оборот.

5.8

Ольга

Выбраться из предоставленных нам со Стефаном покоев не представлялось возможным: я сбегала на открытый балкон и на всякий случай посмотрела, нельзя ли спуститься по скользящему по каменным стенам плющу. Но быстро поняла, что я не скалолаз. Одно дело рисковать собой ради спасения сына, совершенно другое — упасть и поломаться без свидетелей и по собственной глупости. Нет, я Лазару нужна живой и здоровой. И не только Лазару.

В дверь постучали, когда я наворачивала круги по смежной гостиной. К слову, если бы не мое беспокойство, я бы восхитилась интерьерным решениям земных драконов. От цветущих кустов в массивных горшках исходил сладковатый приятный аромат. Белоснежные диванчики, низкий столик, резные узоры из белого дерева на стенах создавали ощущение, что я нахожусь в восхитительно красивой беседке или где-то в гостях у эльфов. На Земле такой архитектурный проект оценили бы как очень экологичный. Но вся эта красота проходила мимо меня, потому что я чувствовала, что время, данное моему мальчику истекает. Что еще немного, и его личность просто сотрется, уступит сознанию зверя. И это сводило меня с ума.

Когда раздался стук, я сразу поняла, что это не Стефан пришел извиняться. Кажется, король вообще не понимал, что делает не так. И действительно, после стука по двери побежала волна водной магии, но шагнул внутрь не Стефан, а Тимоти.

Мне от этого стало ни капельки не легче, потому что принц должен был следить за моим драконенком.

— Что с Лазаром? — Я подскочила к Тимоти так быстро, что он опешил. — Почему ты не с ним?

— Его забрал отец, — сообщил парень, а у меня потемнело перед глазами, и пришлось ухватиться за подставленную Тимоти руку.

— Куда?

— К морю.

— Зачем?

— Чтобы вернуть его, конечно, — нахмурился Тимоти.

— Как вернуть? — Мои глаза расширились. — Как он собирается это