Рапунцель в волчьей стае - Любовь Сергеевна Черникова

обнаженное плечо совершенно не способствовало морозоустойчивости. Мне было любопытно, но не настолько, чтобы снова свалиться с простудой. Пожалуй, пора зайти в здание и позвонить Яру, чтобы узнать, куда он запропастился…

Но едва я опять взялась за дверную ручку, как пес показался снова. Он выбежал прямо на площадку перед крыльцом и, не сводя с меня жалобного взгляда, заскулил. А потом развернулся, юркнув на парковку, как и в прошлый раз. Но самое удивительное, что после он проделал все то же снова!

— Ты меня зовешь? — уточнила я.

Нет, я слышала, что собаки так могут, но со мной подобное случилось впервые.

Вспомнился случай, как немецкая овчарка нашла котят под канализационной решеткой и привела на помощь людей. Вдруг и тут что-то подобное? Может, кто-то в беде?

Собака, я так и не успела понять — мальчик это, или девочка, не выглядела агрессивной. В ее глазах читался интеллект.

— Так и быть. Давай быстренько посмотрим, что ты хочешь, — решилась я. — Надеюсь, что у меня горло не разболится…

Осторожно, чтобы не поскользнуться, я спустилась с крыльца. Пес, радостно махнув хвостом, повел меня к заднему ряду машин, то и дело оборачиваясь — словно проверял, иду ли я за ним. Наконец, он остановился, уставившись на черный неприметный микроавтобус, и коротко гавкнул. Для таких габаритов — довольно тоненько и потешно.

— Эй, ну и что случилось-то? — уточнила я озираясь.

Я так и не поняла, что от меня теперь требуется. Пес крутанулся и вдруг поднырнул под мою руку, словно хотел, чтобы я его погладила. Горячий язык обжег ладошку.

— Ой!

Вздрогнув от неожиданности, я отдернула руку, но мой серый знакомец уже отскочил к микроавтобусу, похожему на газель без окон, и принялся остервенело царапать лапой откидную дверцу, словно пытаясь ее открыть. Ожидаемо у него ничего не вышло. Обернувшись, он посмотрел на меня и жалобно заскулил.

Я уже посинела от холода. Зуб не попадал на зуб. Казалось, у меня трясется даже где-то в глубине живота. Тело изо всех сил старалось вырабатывать тепло и молило о снисхождении. Заметив, что дверца микроавтобуса закрыта неплотно, я подошла ближе. Да, человеку ее открыть не проблема, а вот собаке — не по силам. Даже такой здоровенной.

— У тебя что, хозяин там? — осенило меня.

В голове сложилась картина: пожилой дядечка, хозяин этой дылды четвероногой, лесник или, может, охотник, забрался внутрь фургона, а там ему стало плохо… Ну а что? Может, он выяснил, что на него мошенники кредитов набрали? Судя по старенькой машине, человек он небогатый. Могло сердечко не выдержать от таких новостей.

Я так поверила в эту свою фантазию, что, не раздумывая, бросилась к микроавтобусу. Не без труда отодвинув скрежещущую дверь, заглянула внутрь.

— Эй! Есть к-кто? — поинтересовалась, стуча зубами от холода.

В фургоне валялись какие-то тряпки. Пахло соляркой и металлом. В углу у входа лежал туристический рюкзак и пара пенок, еще какой-то хлам. Но ни дедка, ни щенят. Никого, кому требовалась бы помощь.

— Б-блин! Ну и ч-чего т-ты меня с-сюда п-привел?

Я обернулась, дрожа от холода, и окончательно застыла, открыв рот.

Позади меня стоял абсолютно голый здоровенный мужик. Тот самый бритый со сломанным носом и выпученными глазами, который напугал меня до икоты в «Ванили»!

Раньше, чем я успела завизжать, он зажал мне рот и, легко подхватив за талию, одним движением затащил внутрь фургона. А в следующий миг дверца захлопнулась, оставив нас в кромешной темноте. От страха я едва не упала в обморок!

Маньяк, удерживая меня одной рукой, отнял телефон и бесцеремонно принялся обшаривать, прикасаясь даже к тем местам, куда я никому, кроме докторов, заглядывать не позволяла за всю свою недолгую жизнь.

Я пыталась отбиваться и уворачиваться, но так ни разу и не попала по чему-то критичному. Казалось, этому облому все нипочем! Даже когда я его за палец умудрилась зубами цапнуть до крови, только тихо рассмеялся. А затем встряхнул меня грубо и прошипел:

— Кончай дурью маяться, Рапунцель!

Услышав прозвище, которым меня окрестили в группе, я замерла, часто дыша.

— Вот и молодец. Теперь я тебя вырублю, а то орать примешься. Мне с твоими защитничками и так пришлось повозиться. Столько времени впустую потратил…

Он резко надавил мне на шею, и в следующий миг я провалилась в темноту.

Очнувшись, я поняла, что куда-то еду. В фургоне было по-прежнему темно, и я не понимала, как долго находилась в отключке, и какое сейчас время суток?

Я лежала на чем-то упругом, запакованная, будто в кокон. Руки и ноги были связаны чем-то твердым. Монтажными стяжками! Это я выяснила, ощупав худо-бедно путы. Тело затекло, но хотя бы так холодно уже не было. Меня что-то грело местами.

Пошарив вокруг, я сообразила, что похититель сунул меня в толстый зимний спальник, а теплые плоские пакеты — это, похоже, химические грелки. Они-то и не дали мне замерзнуть окончательно. Рот был заткнут какой-то тряпкой. Стоило подумать, что она могла валяться где-то здесь же, и у меня случился рвотный позыв.

Кое-как справившись с организмом, я вытащила кляп изо рта. То ли его намеренно не слишком сильно затянули, то ли так и было задумано.

— Помогите-е-е! — заорала, я что есть силы. — На помо-о-ощь!

Я принялась извиваться и кое-как выбралась из спальника. Оставшись без грелок, сразу ощутила все прелести путешествия в зимний период без экипировки и едва не зарыдала.

Нет! Нельзя поддаваться слабости!

Закусив губу едва ли не до крови, я принялась обшаривать пол вокруг в поисках хоть чего-нибудь, чем можно отбиваться или колотить в стены. Какую-то железку я все-таки нащупала — вроде бы болт. Я принялась стучать им в металлическую стенку фургона и орать что есть силы. Вскоре машина дернулась и остановилась. Я замерла, сидя на коленях и зажав в кулаке свое незамысловатое оружие. Страшно было до жути!

Дверь откинулась в сторону, и меня ослепил свет снаружи.

Интересно, это еще тот же день, или уже следующие сутки пошли?

Но, прежде чем я успела увидеть еще что-то полезное, внутрь забрался все тот же мужик, на этот раз одетый, и сразу же прикрыл дверь за собой.

— Чего шумишь?

Я молчала, обмерев от страха. Орать сейчас показалось крайне глупым.

— Не дергайся, Рапунцель, и слушай меня внимательно. Будешь привлекать внимание, я тебя снова вырублю. Но за хорошее поведение покормлю и даже отвечу на некоторые