Хозяин Священной Колыбели - Настя Любимка

Осев Виктор Сергеевич, родившийся ранним утром шестого августа тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в Москве. Позже, уже в Афгане сослуживцы дали мне позывной Оса. Потому, что самого дьявола не боялся, лез в самое пекло, чудом возвращаясь живым оттуда, откуда не должен был. И потому, что название этого насекомого было созвучно первой части моей фамилии, да и сам я был стремительным, резким, буквально жалил врагов.

Окончил десять классов в семидесятом, затем в семьдесят первом ушел служить. Отец предложил год до армии погулять, подтянуть языки – подумать, на какую кафедру я пойду после нее. То, что продолжу военное дело – сомнений не вызывало, во ВКИМО [1] меня уже ждали. Конечно, я мог бы остаться при отце – место мне там приготовили, но я хотел отслужить на общих основаниях, и папа меня поддержал, не дал матери вмешаться ни в распределение, ни тем более как-то уклониться от службы. Она хотела, знаю.

В майском призыве уходил служить, и в конце мая дембелем вернулся в Москву, к родным…

В семьдесят четвертом встретил Настю… в вишневом цвету. Аромат той вишни до сих пор кружил голову и пьянил не хуже самого крепкого пойла.

По воле Зурара я увидел свою прошлую жизнь, не просто увидел – ощущал, чувствовал и даже слышал собственные мысли. А сейчас, глядя на спящую любимую, невольно сравнивал нынешнего себя и того.

Непростой упрямый характер, в чем-то сильно категоричный. Сейчас я был более уравновешен и спокоен. У нас было много созвучного. Но имелись и отличия. Здесь я был куда сильнее привязан к роду, семье, родине. Там – нет. Моя категоричность и горячность сейчас виделись мне пустыми порывами, ничтожными и глупыми. Я вел себя эгоистично.

«Сноб ты сейчас, Витька, самый настоящий. Буржуй недоделанный!»

Впрочем, и в той жизни я был «золотым мальчиком», но хоть снобизмом не страдал. Высокая должность отца, не менее значимая у матери, отсутствие братьев и сестер – а значит, и весь фокус родительского внимания на мне… Я никогда не голодал, не ходил в обносках, у меня всегда была лучшая одежда, каждое лето – отдых на море или на даче, заграничная техника… Дефицитные продукты, которых многие не то что не пробовали, а и в глаза никогда не видели, на нашем столе были практически постоянно.

Перескакивал в памяти с одного на другое и не мог не усмехаться. Вот чего в этой жизни во мне не было – так это наивности. Тот я все же был очень наивным, критическое мышление включалось выборочно.

Думал ли я, что мама зайдет так далеко, чтобы вычеркнуть из моей жизни тот роман? Я мало представлял, на что способна женщина в отчаянии и стремлении добиться поставленной цели. Для мамы такой целью стало женить сына на дочке своей подруги. Не мог поверить, что мама не отказалась от этой цели. Не после того, как она все через ту же подругу нашла новый адрес Насти и передала его мне, чтобы я мог к ней поехать. Еще один адрес в бесконечной их череде. Вот только я не успел... Она снова съехала. А куда – никто не знал, хозяева квартиры о ней ничего толком сказать не смогли.

После той последней поездки в поисках Насти я все еще был полон веры отыскать любимую, ждал, что скажет отец, наконец согласившийся пробить информацию по своим каналам, но мама оказалась быстрее. А может, тогда она испугалась, что я все-таки выясню правду?

Поведала ли ей подруга, что Настя родила? Догадывалась ли мама, что мальчик все же от меня? Или она решила, что Сергей был рожден от кого-то другого? Все же в загсе о нем должна была быть запись. Может, мама решила, что я, зациклившись на этой женщине, прощу измену и все равно захочу быть с ней? Приму и чужого ребенка?

Возможно, и принял бы. Все зависело от обстоятельств.

Но тогда, я пусть и сделал так, как требовал отец (поступил в университет и даже успел отучиться на кафедре военной подготовки, где изучал следующие предметы: военная топография, организация советской и зарубежных армий, машины химической разведки, стрелковое оружие, а также курс «Оружие массового поражения» (ОМП) – химическое, ядерное и бактериологическое, и получил звание лейтенанта химических войск), да после двухмесячных сборов в военном лагере [2] ушел одним из первых добровольцем воевать в Афганистан, а не вернулся домой, где мама вовсю готовилась к моей свадьбе с Аксиньей – пресловутой дочерью подруги. Я так и не попрощался с ними.

Я перебирал воспоминания разрозненно, хаотично… Детство, школьная пора... Мелькали вереницей лица друзей и знакомых, которые не имели никакого значения ни там, ни уже здесь. А вот интересы и знания, связанные с техникой и инженерией – точно могли пригодиться.

И все же Настя неправа в том, что я не сдался. Сдался после того, как увидел справку о ее замужестве. Но не забыл. Не смог ее забыть. И во время учебы столько раз запрещал себе пытаться узнать о ней хоть что-то… Но, видимо, о том, что я все эти четыре года прожил роботом, ни отец, ни мать ей не стали рассказывать. Учился, свел к минимуму любое общение вне стен университета, да и там тоже не был шибко общительным.

О том, что мне сейчас, здесь солгала уже Настя – не могло идти и речи. Только не тогда, когда в тебе сила бога, не когда ты находишься в самом центре сосредоточия его жизни и силы. Даже если бы мне самому очень хотелось обмануться, я бы все равно распознал ложь, малейший намек на нее, невзирая на то, что сама Настя могла искренне верить в то, что говорила. Но там, на озере, Настя не солгала ни разу. Не было измены, не было предательства. Была трусость загнанной в социальную ловушку женщины. Трусость и искреннее желание поступить правильно. Правильно, конечно, по ее мнению.

Возможно, будь тот я менее импульсивен, все могло сложиться иначе. Не было бы этого ухода в никуда из дома после чтения той выписки. Бесцельного недельного скитания по Москве, беспробудного пьянства, безуспешной попытки соответствовать ожиданиям родителей, а уже после – и рокового решения.

Я не мог уснуть, не получалось. Пусть и больше вехимана скитался по Погребенному городу.

Ночь