Почтенные леди, или К черту условности! - Ингрид Нолль

Когда мы все вместе уселись за кухонным столом — Аннелиза с Мирой и я с Рубеном на коленках — ситуация прояснилась. В детском саду Миру научили немедленно кричать, если чужой человек будет предлагать сладости. Разумеется, Аннелизе теперь неловко от того, что позволила себе ударить человека. Она извинилась перед Эвальдом и пригласила его перекусить, когда все будет готово.

— У нас, правда, будут только сладкие гренки с повидлом, — предупреждает она. — Я всегда их делаю, когда к бабушке приезжают мои любимые внучатки. — И ни слова о том, чтобы внести в дом чемоданы.

— Можешь разобрать свои вещи, — невинным тоном говорю я, — а нам некогда, нужно готовить еду.

— Может вам помочь? — спрашивает он. — Например, очистить яблоки от кожуры?

— Даже Лора справится с этим лучше тебя, — усмехается Аннелиза, — но ты мог бы постричь газон, пока снова не начался дождь.

В общем, мы все занялись делами. Аннелиза срезала твердую корку со старого хлеба, Мире и Рубену позволили разбить по одному яйцу и смешать с ванильным сахаром, я готовила яблочный компот, с улицы доносился гул газонокосилки. Гренки были вымочены в молоке с яйцами, пожарены на топленом масле и посыпаны сахаром с корицей. И мы радостно набросились на это классическое и вкусное детское лакомство. Эвальд принес на кухню на своих подошвах запах свежескошенной травы, который смешивался с ароматом подслащенных яблок и испарениями от сушившейся на батарее одежды Рубена. Это был отрадный дух родного очага и безопасности.

— Моя мать делала гренки с кремом «винная пена», — меланхолично поделился с нами Эвальд, но, заметив строгую физиономию Аннелизы, быстро добавил: — Но с мелконарезанными яблоками они вкуснее.

Обманчивая идиллия, думала я, здесь разыгрывается спектакль с ролями отца, матери и ребенка. Но две матери — многовато для одной пьесы. Кстати, ни Аннелиза, ни я не горим желанием удовлетворять вечную мужскую потребность в материнской заботе — даже пожилых женщин эта роль порой оскорбляет.

Мира молчала, завороженно глядя на злого дядю. Куртка Эвальда висела на спинке стула; углубившись в свои мысли, незаметно от владельца, она крутила пуговицу из оленьего рога, пока та, к ее удивлению, не оказалась в пальцах. И вдруг она дала о себе знать, спросив своим тонким серебристым голосочком:

— Ты муж тети Лоры?

Мы, взрослые, посмеялись. Эвальд объяснил:

— Нет, я друг твоей бабушки и тети Лоры. А теперь я покину вас и поищу гостиницу. Мансарды, похоже, заняты дорогими маленькими гостями.

Рубен, который в это время выбирал остатки сахара указательным пальцем, запротестовал. С недавних пор он начал ходить в школу и сильно шепелявил из-за того, что у него стали выпадать молочные зубы:

— Мы спим в бабушкиной комнате! На двух матрацах!

Последнее его уточнение снова заставило нас засмеяться, и даже Аннелиза подобрела от того, что у нее такой милый внучек.

— Обе мансарды пустуют, и я не возражаю, если ты поселишься там на время.

Эвальд снова сел.

— А не чокнуться ли нам шампанским по такому случаю? — предложил он. — Наконец-то нашелся покупатель на мой дом. Поэтому я вам и не звонил так долго.

Мы с Аннелизой молча внимательно выслушали его. Уж не вознамерился ли он остаться с нами навсегда? Насколько я помню, первоначально речь шла только о временном приюте и хранении мебели. Или они с Аннелизой уже обсудили расширение жилплощади?

На мгновение у меня промелькнула льстивая мысль, что его сюда привела любовь ко мне. А то, что он не сразу ввалился в дом вместе с дверью, так это чтобы не ранить Аннелизу. К тому же я никогда раньше не намекала ему, что жду его с распростертыми объятьями.

После еды я почувствовала усталость и покинула компанию. Аннелиза тоже была непрочь отдохнуть, но из-за любви к малышам принесла игру «Память», и Эвальд пожелал поучаствовать. Я лежала на диване, не сомкнув глаз, и думала, как бы так половчее дать Эвальду ощутить мое расположение.

Ближе к вечеру у меня даже появился шанс: мы гуляли по парку без Аннелизы и детей. Сегодня мне было не до цветов, деревьев и изысканных видов. Все мое внимание сосредоточилось на поведении Эвальда. Нет ли в нем каких-либо осторожных намеков, которые мне следовало разгадать и ответить на них?

Он держался как обычно — приветливо, галантно, независимо.

— Обрати внимание, какой филигранный силуэт у мечети, — говорит Эвальд, показывая на купол и минареты, красиво очерченные на фоне вечернего неба. — Она напомнила мне поездку в Стамбул. Мы были молоды и…

Видимо, он ждал, что я сделаю первый шаг навстречу.

— Не могу забыть наш полет, — произношу я. — Мы хоть и не молоды, но для меня это было неповторимое и великолепное путешествие.

— А кто сказал, что оно должно остаться в прошлом? — улыбнулся Эвальд и протянул мне руку, чтобы помочь перешагнуть через валявшуюся на земле сломанную ветку. — Нам обоим под силу еще разок оторваться от земли!

— Одной будет не интересно, — возражаю я, и он заверяет, что у него всегда найдется время для небольшого приключения.

Небольшого приключения? Подозрительно, что Эвальд клюнул так быстро, или он думает, что я ему откажу? Все-таки лучше воздержаться от однозначных толкований. Если он мне даст от ворот поворот, будет обидно. И я предпочла спрятаться за пустой болтовней.

— Сейчас рано темнеет, а сегодня после обеда похолодало. Аннелиза уже неделю как запустила отопление. Что ни говори, а осень — моя любимая пора.

— И моя, — кивает Эвальд, — во всяком случае, при хорошей погоде. Странно, всего две недели назад мы купались в Северном море!

Что это, эротическое заигрывание или просто воспоминание? Пожалуй, мне следовало вспомнить что-нибудь смешное из нашего отпуска, разумеется, чтобы Эвальд не оказался в смешном положении. Аннелиза наверняка нашла бы нужные слова, а мне, к сожалению, ничего в голову не приходит.

В довершение всего Эвальд заводит речь о внуках и еще раз подчеркивает, как он радуется будущему ребенку Йолы.

— Своим детям я, как большинство отцов, уделял мало времени, но в качестве дедушки приложу все усилия. Хочешь — верь, хочешь — не верь, недавно я битый час проторчал в магазине детских игрушек.

Нашел о чем говорить! После ужина я хотела уединиться в своей комнате и почитать. Или, может, надо было, как пылко любящей бабушке, несколько часов просидеть на корточках возле детских матрацев и рассказывать сказки на ночь?

Около девяти вечера я услышала звук отъезжающей машины Эвальда. Чтобы не показаться излишне любопытной, подождала минут десять и спустилась к Аннелизе.

— Дети уже спят? — поинтересовалась я, изображая заботливую тетушку.

— Слава богу, улеглись, — вздыхает Аннелиза, — а вот Эвальд опять не сообщил, куда отправился. Ты можешь представить, чтобы человеку пришла в голову мысль в это время проведать занятую на работе беременную дочь? Когда он туда доберется, будет уже одиннадцатый час!