Летние девчонки - Мэри Элис Монро

– Вы уверены, что не хотите спуститься? – спросила Люсиль. – Мы торчим здесь, как две старые курицы на насесте.

– Вполне уверена. – Как обычно при расставаниях, у Маммы болело сердце. Она взяла себя в руки, расправила плечи и заявила: – Мы уже попрощались. Ты ведь знаешь, я не выношу мелодрам.

– Ага, – с сарказмом отозвалась Люсиль. – Просто ненавидите.

Мамма подавила смешок. Она наблюдала за группкой молодых женщин у синего «Кадиллака». На мгновение ей вспомнилось, как она тоже была молодой и стояла на том самом месте, смеясь, обнимая, целуя и в очередной раз провожая Паркера в путь, и как заставляла себя улыбаться, скрывая горечь, когда в конце лета Летние Девчонки разъезжались по своим далеким домам. А еще ужасные, последние прощания с мужем и сыном. Таково было бремя долгой жизни. Слишком много прощаний, очень много восходов и закатов, радостных и страшных воспоминаний.

Карсон, самая высокая, была одета в светло-синие джинсы и бледно-голубую льняную рубашку. Темные волосы заплетены в косу, лежащую на спине, словно толстый канат. На голове – фетровая шляпа с яркой голубой лентой. Она по-хозяйски облокотилась на машину, помахивая ключом перед носом у сестер. Дора стояла рядом в коротких розовых шортах и футболке с цветочным орнаментом, светлые волосы свободно лежали на плечах. Она держала в руках кружку. С ними была и Харпер, стройная, как черная птица, в брюках капри и футболке, медные волосы убраны в хвост. И как она держится на таких каблуках, не уставала удивляться Мамма.

– Сегодня они разные, как и всегда, – сказала она Люсиль. – И все же, мне кажется, за последние несколько недель они обнаружили между собой некое глубинное сходство, как считаешь?

– Если вы имеете в виду, что они перестали грызть друг другу глотки и снова начинают друг другу нравиться, то соглашусь, – ответила Люсиль.

– Это, конечно, тоже, – нетерпеливо согласилась Мамма. Но она имела в виду гораздо большее, то, что сложно описать словами. Девочки еще вели переговоры, но за последние недели по их интонациям и жестам она поняла, что связь начинает восстанавливаться. Возвращается магия, что объединяла их, когда они проводили в «Си Бриз» долгие летние каникулы – они сидели втроем на пляже под одним полотенцем, долго шептались перед сном, пили из трех кружек горячий травяной напиток, исследовали загадки пляжа и острова. Мамма молилась, чтобы в разгар лета сестры воссоединились в «Си Бриз» – само название было как глоток свежего воздуха – и чтобы их жизнь снова обрела смысл и цель.

Снизу раздался смех. Что-то развеселило девочек, и они, держась за животы, хохотали до слез. Громкое хихиканье заглушило крики скопы, кружившей над ними. Сердце Маммы запело, на глаза опять набежали слезы.

– Только посмотри, – обратилась она к Люсиль. – Я всегда хотела видеть их именно такими. Веселыми. Поддерживающими друг друга. Когда нас не станет, у них останется только это. Разве это так много?

– Об этом молится каждая мать.

– Я так о них беспокоюсь, – в сердцах проронила Мамма. – Сейчас они счастливы, но их жизнь совсем не устроена. У каждой. Чем же мне им помочь?

– Умоляю, не начинайте. Помните, чем все закончилось в прошлый раз? Вы собрали их здесь. Вернули в игру. Это все, что можно сделать. Теперь все зависит от них.

– Но карты еще не розданы.

Люсиль пожала плечами.

– Конечно. Игра не окончена. – Она повернулась к Мариетте, и они обменялись особым взглядом, возникшим за полную общих горестей жизнь. – В одном выиграешь, в другом проиграешь.

Мелодичный гудок «Кадиллака» снова обратил их взгляды вниз. Карсон смотрела наверх и махала рукой. Мамма и Люсиль с энтузиазмом замахали в ответ. Они наблюдали, как большая машина медленно выезжает на дорогу, а Дора и Харпер бегут за ней и кричат: «Смерть дамам!» Оглянувшись в последний раз, Карсон надавила на газ. Заревел мотор, и она уехала, исчезнув среди зелени.

Какое-то время Дора и Харпер стояли на дороге и махали ей вслед. Потом взялись за руки и вместе направились к пляжу.

– Боже ты мой, – пробормотала Мамма. Такое она наблюдала впервые. Она обратила взгляд на сверкающий синий океан. Волны двигались в мерном ритме. Возможно, Люсиль права, хотя она никогда ей в этом не признается. Жизнь – всего лишь игра в карты.

Мамма повернулась к Люсиль.

– Пора уходить с этого солнца. Хочешь сыграть в рамми? Я дам тебе двадцать очков форы.

Люсиль хмыкнула.

– День, когда мне понадобится от вас фора, станет моим последним днем.

Мамма рассмеялась, внезапно почувствовав надежду. Она взялась за перила, но, прежде чем уйти с веранды, бросила еще один, прощальный взгляд на океан. Синего «Кадиллака» не было видно, но вдалеке она разглядела двух женщин, идущих по длинной, извилистой тропе.